Гагерис и Джон были явно оскорблены тем, что брат намекнул на их весьма номинальную принадлежность к рыцарству.
Алисанда решила разрядить обстановку.
— Однако что же дивиться тому, что сэр Оризан так рвется в бой, когда его страна почти целиком захвачена?
— Воистину так, ваше величество! — яростно подхватил сэр Оризан. — Я благодарю Господа Бога за то, что наша провинция, Тулен, не попала под владычество мавров!
— Ну так сходи в церковь, — буркнул Гагерис, — а нас избавь от своей набожности!
В перепалку снова вмешалась Алисанда:
— Надеюсь, вы не слишком связаны временем, сэр Оризан, — ведь предмет вашей опеки пребывает под надежной защитой их величеств.
— О да, с Розамунды я глаз не спускаю, это верно, — подтвердила Петронилла и бросила гневный взгляд на мужа. Он ответил ей столь же гневным взором.
Розамунда не отрывала глаз от своей тарелки. Вид у нее был робкий и запуганный, она чем-то напоминала маленькую мышку. Ее льняные волосы утратили блеск, а глаза потускнели, но Мэту показалось, что будь у этой девушки хоть капелька эмоций, оживи ее настоящее чувство, и она могла бы стать настоящей красавицей. Она не произнесла ни слова. Учитывая ее окружение, Мэт мог ей только сочувствовать. Ему-то что? Он их потерпит вечер — и дело с концом, а этой бедной девушке приходилось терпеть их изо дня в день!
Сэр Оризан решил избавить Розамунду от всеобщего внимания, пока она не успела раскрыть рта.
— Король Драстэн нашел для меня работу, ваше величество, и потому я не маюсь бездельем.
— Ты бы лучше своим делом занимался, — проворчал принц Гагерис.
— А он за твоими делишками присматривает, — парировал Брион.
Король Драстэн хохотнул.
— О да, мои молоденькие петушки, сэр Оризан приглядывает за вами, и должен заметить, бесчинствуете вы под его бдительным присмотром куда как реже.
— Знаешь, отец, не очень-то приятно, когда за тобой по пятам всюду шляется какой-то старикан, — прогнусавил принц Джон.
Мэт посмотрел на Оризана. Тому явно было никак не больше тридцати пяти.
— Вот-вот, — подхватил Гагерис, — противный и бесцеремонный старик. А Бриону все равно никто не мешает драку учинить.
— Ничто, кроме кодекса рыцарской чести! — отвечал Брион. — Истинный рыцарь никогда на нанесет удар первым — разве что защищая слабых и невинных.
— Невинных? — с мерзкой ухмылкой повторил Гагерис. — Да что ты знаешь о невинности?
— Ага, и о слабости? — занудно и обиженно подхватил принц Джон.
— Брион не снимает кольчуги ни днем ни ночью, — пояснила Петронилла. — Тем самым он укрепляет свое тело.
— Прекрасно! — пылко воскликнула Химена. — Я слыхала, что Брион — один из лучших рыцарей Европы, а ведь он еще так молод.
— О да, успехи детей так приятны родителям, — кивнула Петронилла и горделиво вздернула подбородок. — А у вас, насколько мне известно, всего один отпрыск, леди Мэнтрелл?
— Господь не дал мне больше детей, — вздохнула Химена, — но я благодарна Ему за то, что тот сын, которого Он мне подарил, столь благородный мужчина.
Драстэн сдвинул брови.
— Странно сказано, хотя в благородстве лорда мага я не сомневаюсь. Однако неужто вы не печетесь более о силе его десницы, нежели о его благородстве?
— Нет, ваше величество, — сверкнув глазами, резко проговорила Химена, но тут же, взяв себя в руки, улыбнулась. — Силы душевные — превыше всего, а за ними следует сила разума.
— Вы говорите так, как сказал бы священник, — с отвращением процедил сквозь зубы Гагерис.
— Была бы польщена, если бы это было воистину так, ибо я — истинная христианка, — обернулась к принцу Химена. — А вы разве нет, ваше высочество?
— Да-да, конечно, и я тоже, — поспешил ответить принц, явно задетый за живое. — Не все ли мы христиане?
— Все-то все, да только некоторые поболее других, — мрачно взглянул на брата Брион.
— А некоторые не корчат из себя святош, — брызнул слюной Гагерис.
— А у меня почему-то никто не спрашивает, хожу ли я в церковь, — плаксиво проговорил Джон.
— Позвольте с почтением заметить, ваше высочество, что, на мой взгляд, разговор идет не о посещении церкви, — пояснил принцу Мэт.
Алисанда отчаянно попыталась повернуть беседу в более безопасное русло.
— Однако, леди Мэнтрелл, телесная сила также что-то значит!
— Вот речь истинного воина! — с жаром вскричал Драстэн, а Петронилла одарила его желчным взором.
— Безусловно, ваше величество, крепкое тело значит много, — улыбнулась невестке Химена. — И мой Мэтью всегда был здоров, но у него поприбавилось мышц с тех пор, как он попал сюда. Наверное, ему полезен здешний климат.
Алисанда улыбнулась и едва заметно покраснела. Она поняла, что свекровь имела в виду не только погоду, но и климат эмоциональный.
— Но ведь вы рыцарь, лорд маг, — нахмурился Брион. — Наверняка вы обучались боевым искусствам?
До сих пор Розамунда не проронила ни словечка, но тут она обрушилась на Бриона:
— Неужто больше вам и поговорить не о чем, как только о мечах да палицах? Как будто больше и нет ничего на свете!
Брион залился румянцем и смущенно отозвался:
— Еще есть лютня.
— Верно, самые совершенные из рыцарей всегда владеют стихом не хуже, чем клинком, — пришел на выручку Бриону Мэт. — Я обучался боевым искусствам с тех пор, как поселился в Меровенсе, ваше высочество, однако не стану спорить с тем, что истинный рыцарь закаляет не только тело, но и чувства. Себя я, правда, считаю поэтом посредственным. В стихах вы меня превосходите.
Брион снова покраснел, но на это раз — от удовольствия.
— Ну что вы, милорд! Вы намного искушеннее меня!
Мэт рассмеялся:
— Что такое опыт без таланта, ваше высочество? Ничто! Я знаю наизусть множество прекрасных стихотворений, но что касается сочинительства — быть может, я в нем и искусен, но лишен поэтического дара.
Брион резко оживился. Склонившись к столу, он сказал:
— Мне непременно следует услыхать те стихи, которые вы почитаете прекрасными.
— Если так, то тебе стоит провести время с глазу на глаз с лордом магом, — проворчал Драстэн. — Некоторые из нас обойдутся и без стишков.
— А некоторые — и без много чего еще! — фыркнула Петронилла и одарила мужа очередным злобным взглядом.
— А вот я бы мог стишки сочинять, — плаксиво протянул Джон, — только меня почему-то никто не просит.
— В мире есть вещи поважнее стишков, сударыня, — ледяным тоном заявил Драстэн, — и вы бы это поняли, если бы когда-нибудь занялись чем-либо еще, кроме слушания трубадуров!