Палач в гневе взревел и высоко поднял ятаган, но тут же взвыл от боли и, выронив его, запрыгал на одной ноге. Белое пятнышко метнулось в угол, роняя на пол капли крови с когтей.
А потом вдруг вспыхнул свет и чей-то властный голос произнес приказы в стихотворной форме на фарси. Маг и его приспешники в страхе попятились. Их губы отчаянно шевелились, но с них не слетало ни звука.
Наконец Мэт смог более или менее отчетливо рассмотреть помещение, в котором находился. Здесь было темно, не было ни одного окна, все четыре стены были выложены из камня. Помещение, по всей вероятности, находилось под землей. Мэт разглядел дыбу, разогретую жаровню с пылающими угольями и разнообразные пыточные орудия и повернул голову в ту сторону, откуда исходил свет и доносился властный голос.
Там стоял его учитель, дастур. Казалось, он огромного роста, могущественный великан. Мобед и еще четверо младших жрецов стояли позади него. И тут до Мэта наконец дошел смысл тех стихов, что читал дастур:
Руки прочь от того, кто отмечен
Божеством негасимого Света!
Тот, кто тронет его, тот навечно
Дара речи лишится за это!
На фарси стихи, спору нет, звучали более выразительно, да и срифмованы были получше. Мэт, правда, мог бы и поспорить с тем, что он — избранник Ахурамазды, но сейчас был не против того, чтобы попасть под его защиту.
Жрец Аримана побагровел, хотел было закричать, но с губ его не сорвалось ни звука. Мэт гадал, надолго ли хватит силы заклинания. Он задергался, пытаясь освободиться от пут, чтобы сорвать с губ тряпку...
И тут мимо него пролетело белое пятнышко, и за головой у Мэта послышался рев боли. Один из здоровяков в синем тюрбане и синей набедренной повязке бросился за кошкой — и, упав навзничь, беспомощно заорал. Мэт успел увидеть, как Балкис разжала зубы и отпустила укушенную ею лодыжку верзилы и вытянула когти из его икры. Стоило тому подняться — и кошка снова бросилась за ним.
Краем глаза Мэт видел жреца Аримана, отступавшего во тьму. Так бы на его месте поступил любой трус, но что-то в его отступлении встревожило Мэта.
Приспешники жреца дружно ринулись к дастуру, размахивая дубинками. Дастур торопливо произнес строфу, сопровождая ее замысловатыми жестами и указывая на дубинки. Дубинки послушно вырвались из рук своих владельцев и принялись охаживать их по плечам и макушкам. Вопя от гнева, мерзавцы стали пытаться изловить дубинки. Одному это удалось, и он принялся сражаться с дубинкой. Остальные получали удар за ударом. Наконец один из них додумался до того, что схватил со стены факел и поднес его пламя к дубинке.
— Огонь — это Ахурамазда! — нараспев проговорил дастур. — Пусть оно поглотит его врагов!
Пламя взревело, языки его взметнулись на высоту четырех футов и потянулись к верзиле, державшему в руке факел. Было полное впечатление, будто подул сильный ветер. Верзила взвыл и выронил факел. На полу заполыхал костер.
Свет костра озарил тот угол, где прятался жрец Аримана, а вот тень, отбрасываемая дыбой, стала еще гуще. Злобный жрец шагнул в эту лужицу мрака, мстительно ухмыляясь, и завел стихотворение на языке, который был Мэту понятен, но незнаком. И костер, и все факелы сразу погасли.
С упавшим сердцем Мэт догадался о том, что сделал жрец: он удалился во тьму, царство своего божества, и обрел дар речи.
Но свет, излучаемый дастуром, по-прежнему наполнял темницу, а приспешники жреца Аримана продолжали неравный бой со своими дубинками. Дастур указал на жреца Аримана и заговорил стихами. Колдун в темно-синем балахоне прочел ответное стихотворение, но ничего не произошло — только напряжение в темнице сразу возросло — доброе волшебство сошлось в поединке со злым.
Мэт узнал это ощущение и в отчаянии подумал о том, что если бы мог говорить, то сразу же сумел бы нарушить равновесие сил, склонил чашу весов в пользу Добра. И только он успел об этом подумать, как почувствовал, что его затылка коснулись чьи-то пальцы и повязка ослабла и упала на пол. Мэт не стал выяснять, кто его освободил от повязки. Он вдохнул поглубже и выпалил:
Ну, кто не любит поплясать
В хорошем настроении?
Под пенье флейт потанцевать,
Под звонких скрипок пение?
Ах, как приятно, спору нет,
Носиться по паркету...
Но как станцуешь менуэт,
Когда и пола нету?
Подручные жреца Аримана от страха и изумления раскричались. Ноги не слушались их — из-под них как бы исчез пол. К несчастью, пытаясь удержаться на ногах, они выпустили обретенные ими дубинки, и те принялись колотить их с новой силой. Две дубинки с первого же удара угодили злодеям по макушкам, и их былые владельцы, обмякнув, повалились на пол. Тут и дубинки замерли, пару мгновений повисели в воздухе и тоже упали на пол, став обычными палками.
Жрец Аримана развернулся. Лицо его потемнело от злости. Он проговорил нараспев:
Пусть сдохнет эта франкская букашка...
Но не успел он начать вторую строчку, как дастур вымолвил:
Ты властью тьмы колдуешь, жрец,
Так сгинь во мраке наконец!
Тени словно бы потянулись к жрецу, стараясь поглотить его. Он сдавленно крикнул, и мрак поглотил его.
Дастур возвысил голос, он зазвучал громче воплей исчезнувшего жреца:
Пылай, огонь! Изыди прочь
Из подземелья, злая ночь!
Факелы на стенах снова ожили, их пламя взревело, взметнулось двухфутовыми языками. Темница наполнилась светом, свет беспощадно изничтожал мрак. Тени исчезали, таяли вопли невидимого жреца.
Мэт мысленно содрогнулся, гадая о том, куда угодил злодей.
Двое его приспешников взвыли от ужаса. Страх придал им сил. Они вскочили и бросились к выходу. Увы, на их пути оказался Мэт. Он отпрыгнул в сторону в последнее мгновение и, догадавшись о том, что эти двое могут привести подкрепление, прокричал:
Притормозите, ребята, немножко,
Я вас не скушаю, не укушу —
С ног вас собью фигуральной подножкой
И напоследок сознанья лишу.
Оба верзилы рухнули на пол, как подкошенные. Мэт испустил вздох облегчения и обернулся к дастуру.
— Благодарю тебя, досточтимый, за весьма своевременное спасение.
— Я был рад, что сумел помочь.
Дастур улыбнулся, но губы его дрогнули, и свет, озарявший его, померк.
Молодой жрец встревоженно шагнул к старику и успел подхватить его в то мгновение, когда его колени подкосились.
— Благодарю, — проговорил жрец, вяло улыбнувшись. Несмотря на то что он был изможден до предела, он все же обернулся к Мэту и сказал:
— Поблагодари и свою кошку. Она прибежала к нам, испуганно мяукая. Мы просмотрели ее недавнее прошлое и нашли этот храм — она шла по следам тех злодеев, что похитили тебя. А потом мы сами перенеслись сюда и захватили ее с собой. Она славно послужила тебе.