– Да, Клинкера, если так зовут этого кота.
– При данных обстоятельствах, – сказал Мейсон, – решающее значение на суде будет иметь идентификация кота этими свидетелями. Кстати, сержант, где сейчас этот кот?
– Не знаю, – сказал сержант Голкомб и добавил многозначительно: – А вы знаете?
– Не думаю, сержант, – медленно произнес Мейсон, – что Уголовным кодексом предусмотрено наказание за укрывательство кота. Вы случайно не обвиняете кота в убийстве?
– Нечего острить, – сказал сержант Голкомб. – Вы что, не знаете, для чего я здесь? Не знаете, зачем пришел к вам?
Мейсон поднял брови и покачал головой.
– Я пришел к вам, чтобы сказать, что Дуглас Кин обвиняется в убийстве. – Сержант снова стукнул по столу кулаком. – Я пришел сообщить вам, что мы готовим распоряжение об аресте Дугласа Кина. Я пришел вам сообщить, какие свидетельства есть против Дугласа Кина, так что, если вы будете продолжать укрывательство Кина, мы обвиним вас в моральном несоответствии вашей профессии и лишим адвокатской практики. Вот зачем я здесь. Я вам выложил все, что свидетельствует против Кина. Теперь, если вы предстанете перед судом и будете апеллировать в Комитет или в квалификационную комиссию, вы не сможете отговориться, будто не знали, что Дуглас Кин преследуется за убийство, и будто вам неизвестны были факты, свидетельствующие против него.
– Хитро, сержант, – сказал Мейсон. – По правде сказать, очень хитро. Вы не даете мне возможности защищаться, не так ли?
– Точно так. Вы или должны выдать Дугласа Кина, или будете арестованы и дисквалифицированы.
– Вы закончили? – спросил Мейсон. – Выложили все свои доказательства?
– Нет, я и половины не изложил.
– Я так понял, сержант, что вы намерены выложить мне все.
– Да, черт возьми, это именно так. – Голос сержанта, казалось, заполнил всю комнату. – Эдит де Во хотела видеть Дугласа Кина. Она позвонила ему в несколько мест, передала просьбу приехать. Кин поехал к ней. Хозяин дома как раз выходил на улицу, когда Дуглас Кин нажимал на звонок Эдит де Во. Когда хозяин открыл дверь, Кин воспользовался этим, чтобы войти. Хозяин, естественно, остановил его и спросил, куда он идет. Кин ответил, что идет к мисс де Во, что она его об этом просила. Позже приехал окружной прокурор, чтобы допросить ее. Она лежала на полу без сознания. Ей нанесли смертельный удар дубинкой. Мы поехали на квартиру к Кину. Оказалось, что одежда, которая была на нем, вся в крови. Кровь была на рубашке, на воротнике, на ботинках, на брюках. Он пытался смыть кровь, но это ему не удалось. Он пытался сжечь кое-что из одежды, но даже это не получилось. Обрывки лежали в золе, и химическая реакция показала, что на них была человеческая кровь.
– А кот там был? – спросил Мейсон.
Голкомб с усилием сдержался:
– Нет, кота не было.
– Как же можно идентифицировать кота? – спросил Мейсон. – Ведь нет же способа снимать отпечатки у кота, так, сержант?
– Шутите, шутите, – мрачно сказал сержант. – Умничайте сколько душе угодно. Вы на жизнь зарабатываете тем, что защищаете убийц. Через два месяца вас дисквалифицируют. Мостовые будете гранить.
– До сих пор, – заметил Мейсон, – я убийц не защищал. Я защищал людей, обвиненных в убийстве. Надо бы понимать, сержант, что некоторая разница есть. Но насчет кота я серьезно. Предположим, и экономка, и шофер поклянутся, что Кин нес Клинкера. Предположим, я посажу перед свидетелями две дюжины персидских котов и попрошу указать Клинкера. Думаете, они смогут это сделать? А если и укажут на Клинкера, думаете, есть какой-то способ убедить присяжных, что они правы?
– Ах, вот вы на чем играете? – заметил Голкомб.
– Да нет же, сержант, – изысканно улыбнулся Мейсон. – Я не играю. Просто я задал вам вопрос, вот и все.
Сержант Голкомб, опираясь на стол, так сжал его край, что кожа его рук побелела вокруг суставов.
– Мы знаем, Мейсон, чего от вас можно ожидать, – сказал он. – Полиция не так тупа, как вы воображаете. Как только вы позвонили, что собираетесь защищать Дугласа Кина, и сообщили, что он отдаст себя в руки полиции к пяти часам, я отправил ребят искать этого кота. Я случайно знал, куда их послать. Да будет вам известно: Клинкер в полицейском участке. Он был в квартире вашей эффектной секретарши, мисс Деллы Стрит. А в полиции кота опознали экономка и шофер и ему на шею привязали табличку. И в любое время, когда вы захотите жонглировать котами перед присяжными, вы можете не затруднять себя отпечатками или другими фокусами, потому что Клинкер с ярлычком на шее будет тут как тут.
Сержант Голкомб повернулся на каблуках и вышел в приемную.
С минуту лицо Перри Мейсона было мрачным и напряженным. Затем он слабо улыбнулся репортерам.
– Мы бы хотели вас спросить, – сказал один из них, – согласны ли вы…
– Джентльмены, – медленно сказал Мейсон, – вы имеете прекрасную историю. Отправляйтесь и публикуйте все как есть. – И он сжал губы с упрямством человека, который умеет молчать.
Перри Мейсон поднял голову от телефона и сказал Делле Стрит:
– Сейчас ко мне придут Нат Шастер и его клиенты Сэм Лекстер и Фрэнк Оуфли. Представление будет отличное. Впусти их, потом сядь у себя, включи селектор и запиши все, что сможешь.
– А к телефону подходить? – спросила она. – Отвечать тем, кто будет вас спрашивать?
– Безусловно. Может позвонить Дуглас Кин.
– А если он не позвонит, шеф? Вдруг он виновен? Может сержант Голкомб сделать то, чем он грозил?
– Вот в этом, – сказал Мейсон, – я их надую. Не волнуйся так, встречай Шастера. Возможно, он вытащит из рукава карты против нас.
– Это какие?
– Пришьет мне клевету.
– Как?
– Я же рассказал окружному прокурору то, что мне говорила Эдит де Во насчет выхлопной трубы.
– Но ты лишь передал то, что она сказала.
– Теперь я не смогу доказать, что она мне это говорила. Она мертва, а свидетелей не было. Иди пригласи Шастера и не забудь прослушать все и записать, чтобы потом давать свидетельские показания.
Она кивнула, выскользнула из комнаты и через минуту ввела Шастера, Лекстера и Оуфли. Шастер закусил губу сильно выдающимися вперед зубами, изображая на физиономии упрек.
– Господин адвокат, это вы информировали прокурора о том, что мой клиент Сэмюэль Лекстер виновен в убийстве своего деда Питера Лекстера?
– Хотите, чтобы я ответил «да» или «нет»? – небрежно спросил Мейсон.