— Слова в музыке, — ответил Орин. — Разве ты не слышишь их?
— Послушай, — предложила Ирене. Гэллоугласы нахмурились, вслушиваясь.
— Слышу, — наконец признала Корделия, — но это не голос. Говорит сама музыка.
— Но я не понимаю смысла, — с сомнением пробормотал Джеффри.
— Ты только слушай, — заверила его Ирене. — И начнется снова. Это всегда начинается.
Действительно, слова повторились. Несколько минут напевная речь переплеталась с мелодией и почти немедленно начиналась снова — и опять, и опять, по кругу. Постепенно слова становились все яснее.
Зачем существуют все вещи?
Зачем существует мир?
Зачем обычаи и законы?
Почему мы должны работать без отдыха?
Зачем мы живем и в чем причина этого?
И почему мы не можем остановиться и отвернуться?
Почему так живут наши родители?
Кто заставляет их так тратить свое время?
Почему они должны весь день возиться в земле?
Почему так много печали и труда?
Почему они должны сохранять верность тем, кто приказывает?
Почему так много вопросов вызывают смятение?
И почему мы должны подчиняться?
Почему не можем просто уйти?
Почему существуют правители и почему мы должны им кланяться?
Какова их ценность для мира?
Почему существуют короли и лорды?
Почему они носят доспехи и мечи?
Почему существуют скупцы, дрожащие над своими сокровищами?
И почему мы должны подчиняться?
Ведь разве нельзя просто уйти?
Почему так много хмурых лиц?
Почему так мало улыбок?
Почему девушки отказываются от наших объятий?
Почему мы не должны их ласкать?
Почему так много «нет» и так мало «да»?
Почему мы должны подчиняться?
Почему бы просто не уйти?
Почему мы должны делать то же, что и все?
Почему мы никогда не ищем радости?
Почему так много печали и боли?
Зачем напрягаться бесцельно?
Почему эти вопросы отягощают мой ум?
Почему бы просто не уйти?
Не уйти немедленно?
Почему мы должны поступать, как наши родители?
Зачем носить их кандалы и цепи?
Почему бы не вкусить лотоса и не предоставить мир самому себе?
Отыщи лотос на реке, текущей к морю!
Попробуй лотос, склонись и изведай наслаждение со мной!
Попробуем друг друга и уплывем, свободные!
Уплывем немедленно, уплывем прочь…
Глаза Грегори стали огромными.
— Что это за песня?
— Странная, — согласился Магнус, — в ней нет ни размера, ни ритма.
— И еще меньше смысла, — заявил Джеффри. — Все равно что спросить: почему я не бью соседа в глаз? Разве непонятно, что человек должен бороться?
— Зачем? — просто спросил Иоганн.
— Зачем? — ошеломленно повторил Джеффри. — Как зачем? Без этого он не имеет цены!
— Но в самом труде нет никакой добродетели, — возразил Орин. — Какой цели он служит?
— В нем есть добродетель! Людям нужен труд, как растениям солнце!
— Что за глупая ложь! — нетерпеливо бросил Ално. — Ты разве не слышал? В труде нет никакого смысла!
Грегори настаивал:
— А кто тебе это сказал и каковы доказательства?
— Никто не должен говорить. Это и так ясно!
— И ты в это веришь?
— Верю! Почему бы и нет?
— Но почему ты в это веришь? — негромко сказал Джеффри.
«Потому, — ответил голос Фесса, — что об этом говорится в песне. Он слышал это много раз, не вдумываясь в слова, но они регистрировались его подсознанием. Потом он их понял и несколько раз обратил на них внимание. А после этого он слушает песни и даже не слышит слов».
— Твое подсознание слышит слова, которых ты даже не понимаешь, — объяснил Джеффри Ално.
Орин нахмурился, не зная, оскорбление ли это.
«Это так, — говорил тем временем Фесс, — потому что они не ожидают, что их будут убеждать; они хотят только развлекаться. Простое повторение убеждает их, если оно воспринимается на таком фундаментальном уровне».
— Зачем вам слушать песню, если вы не понимаете ее слов? — удивился Джеффри.
— Ради удовольствия музыки, — ответила Венна, чувственно потянувшись.
«Не скрипи зубами, Джеффри. Молодая женщина говорит правду: в музыке скрыты особые мотивы, которые соответствуют возрасту молодежи. Они порождают приятные ощущения».
— Ощущения, — Магнус не отрывал взгляда от Венны. — Песня говорит о наслаждении, но разве тебе не говорили, что ты не должна… пока не вступишь в брак?
Венна покраснела, а Ално раздраженно сел.
— Разве для тебя нет ничего в жизни, кроме правил и приказов?
— Я говорил только о браке, — небрежно отозвался Магнус, и Ално хотел возразить, но заметил, что женщины смотрят на него, и закрыл рот.
«Действительно, — послышался голос Фесса, — если слова песни оправдывают поведение, которое им нравится, но которое им запрещали, они и сами захотят поверить словам песни. А от этого лишь небольшой шаг до того, чтобы убедить себя: слова эти правдивы».
— Но ведь эта песня — только развлечение, — возразила Корделия.
Фесс промолчал.
— Песня предлагает им есть лотос, сестра, — заметил Джеффри.
— Ну конечно же, — подтвердил Орин. — Я ведь тебе говорил, что в ней правда.
«Вот так, Джеффри, — снова послышался голос Фесса, — это последняя стадия в процессе убеждения — призыв к действию. Песня заканчивается приказом, и его выполняют».
— А этот лотос, — сказала Корделия, испытывая неожиданное подозрение, — он усиливает восприятие музыки?
Иоганн сел и наклонился к ней.
— Откуда ты знаешь?
«И в самом деле, Корделия, стоит взять в привычку употребление лотоса, как он притупляет мыслительные процессы и делает своих жертв еще более восприимчивыми и внушаемыми».
— Потому что лотос принуждает тебя делать то, что тебе приказано, — ответил Джеффри. — Просто надо говорить тебе то, что ты сам желаешь услышать, и примешать то, чего кто-то хочет получить от тебя.
Ално выпрямился.
— Как это?
— Вот в чем суть твоего «понимания», — вмешался Магнус. — То, что звучит в музыке, ты считаешь своим!
Послышался хор отрицаний.
— Нет, это не так!