* * *
Отец МакКензи с недоуменной миной развернул пергамент.
— Что же такого хочет сообщить мне Его Светлость, брат Лионель, что нельзя передать на словах?
Гонец отставил в сторону кружку и вытер пену на усах.
— Не знаю, отец. Мне было велено только доставить свиток.
— Преподобному Грегори МакКензи, — начал читать священник. По мере того, как он читал дальше, его глаза раскрывались все шире. Когда же он дочитал до конца, его глаза сияли вовсю. Он шевельнул губами, стараясь сдержать улыбку в приличествующих пределах.
— Благодарю тебя за добрую весть, брат. Не разнесешь ли ты мои послания всем приходским священникам Тюдора?
* * *
— Отец Обриз желает говорить с вами, милорд.
— Поп? — эрл Стюарт ласково провел рукой по холке гнедого жеребца, своего последнего приобретения. — Что ему нужно?
— Он не сказал, милорд. Но он бледен, как снег в январе.
Стюарт поднял голову, потом нехотя повернулся к слуге.
— Пусть войдет.
Лорд вышел из стойла, конюх кинулся запирать за ним. Увидев священника, эрл остановился, расставив ноги и подбоченясь.
— Храни вас Бог, святой отец.
— И вас, милорд.
Губы священника были крепко сжаты. Когда он протянул Стюарту пергаментный свиток, его рука заметно дрожала.
— Я принес письмо от милорда архиепископа.
— И что он пишет? — Стюарт сложил на груди руки.
Священник со вздохом развернул свиток. Он прекрасно знал, что эрл Стюарт так и не удосужился научиться читать.
— Преподобному Теодору Обризу от преподобного Джона Уиддекомба, милостию Божией архиепископа Греймари…
Дочитав до конца, он свернул пергамент, выпрямился, как мог, и посмотрел прямо в глаза эрлу Стюарту.
— Ну, — натянуто усмехнулся Стюарт, — теперь вы наш епископ. Наверное, я должен вас поздравить?
— Нет, — покачал головой отец Обриз. — Я не могу принять этого назначения.
Улыбка сползла с губ эрла. Двое в напряженном молчании глядели друг на друга.
— Почему же нет? — спросил наконец эрл.
— Моя совесть не позволяет мне оставить Римскую церковь.
Глаза эрла Стюарта превратились в льдинки.
— Поздновато же ты вспомнил о благочестии.
— К моему стыду, — понурил голову священник.
— Я медлил, надеясь, что Его Светлость отринет суетные помыслы. Но он упорствует. И я больше не могу пребывать в молчании.
— И больше не можешь быть моим капелланом, — кивнул Стюарт.
Он повернулся к ближайшему стражнику.
— Отведи отца Обриза в самую уютную камеру в моих темницах.
Молоденький солдат побледнел, но повиновался.
* * *
Звякнул алтарный колокольчик, и эрл Тюдор опустился на колени для утренней мессы. Но подняв глаза, буквально остолбенел. Перед ним стоял все тот же отец МакКензи, но в руках капеллан держал посох епископа, а на голове красовалась митра.
— Dominus Vobiscum, — нараспев начал священник. — Прежде чем начнется месса, я прошу вас разделить со мной радостную весть — повелением нашего преподобного архиепископа я возведен в сан епископа Тюдорского.
И он воздел руки, но ожидаемых радостных возгласов не последовало. Эрл Тюдор, побледнев, вскочил на ноги.
— Преподобный отец, — скрипнул он зубами, — аббат Уиддекомб не может произвести тебя в епископы — у него нет на это никакого права. Папа не возвел его в сан архиепископа.
— Так думал и я, милорд, — вскинул голову священник. — Однако теперь я убежден в правомерности действий архиепископа.
— Еще бы, ведь он сделал тебя епископом! Ну нет, в моей вотчине Греймарийской Церкви не бывать! И ты здесь больше не капеллан!
— Милорд, не вам решать…
— Сэр Биллем! — рявкнул эрл. — Ты, с шестерыми стражниками, возьмите этого надутого монашка со всеми его побрякушками, проводите его на восточную границу наших земель, и пусть отправляется во владения герцога ди Медичи! Там, где правит самозваная Церковь, ему окажут гостеприимную встречу.
Сэр Биллем вытянулся, махнул своим стражникам, и солдаты окружили капеллана, потрясенно озиравшегося по сторонам. Когда его вывели из часовни, эрл добавил, обращаясь к сенешалю:
— И пошлите к графу Рису, пусть он отправит к нам сюда отца Глена.
* * *
— Габсбурги! Тюдор! Романов! Раддигор! — архиепископ по очереди швырял свитки на стол. — Раддигор, даже Раддигор! А ведь наш монастырь лежит во владениях баронета! И все эти надменные вельможи, все, как один, только посмеялись над назначенными мною епископами!
— О да, они погрязли в мерзости, — прошипел брат Альфонсо, — но их мерзость — ничто по сравнению с теми из священников, что сами отказались от ваших грамот!
— Мерзость? Нет, это слишком легко сказано. Ересь! Они еретики, и потому будут изгнаны из нашего ордена и лишены сана! Приготовь мне на подпись такую грамоту, брат Альфонсо.
— Слушаюсь, милорд, — поклонился секретарь. — Но не падайте духом — епископы МакКензи и Фогель остались верными вам.
— Лишь потому, что заполучили посох епископа! Что ж, попытка стоила того. Остается лишь сожалеть, что они не смогли поколебать убеждений своих лордов, — покачал головой архиепископ. — Я уже жалею, что верные королю лорды не заточили их — тогда их конгрегации могли бы возмутиться.
— Но Их Светлости прислушались к голосу разума, — согласно кивнул брат Альфонсо, — и всего лишь изгнали их.
— Да, и МакКензи с Фогелем снова с нами, — помрачнел архиепископ. — Но, конечно, они сохранят свой сан и будут епископами в изгнании. И…
Он медленно поднял голову, уголки губ изогнулись в улыбке.
— На место тех малодушных, которых мы лишим сана, будут назначены другие епископы в изгнании, чтобы вся страна знала, что их пастыри ожидают их!
— Отличная мысль, милорд! — мысль оказалась даже чересчур отличной, и брат Альфонсо занервничал; архиепископу не полагалось думать самому. — И тем более отличная, что новым епископам придется проявить двойную преданность вам и вашему делу! Кого же вы изберете?
— Отца Ригори, — неторопливо перечислял архиепископ, — и отца Хэсти. И еще отца Самиздата, отца Рому и отца Рона…
Вечером Род вышел на крыльцо, просто так, чтобы полюбоваться небом. Необъятная звездная глубина всегда успокаивала его душу, напоминая, насколько же бессмысленными и незначительными по сравнению со всеми этими просторами кажутся стремления и раздоры крошечной кучки людей под именем «человечество».