— Верно, но бывает и наоборот. Тюдор — фамилия соседнего графского семейства, и по их фамилии названо и имение.
— Значит, семейство баронов, которые жили в этом замке, переняло свое имя у замка?
— Они были графы, а не бароны, — поправил первенца Верховный Чародей. — Да, именно таково мое предположение. Но могло быть и наоборот.
Корделия покосилась на мрачные стены, которые темным пятном выделялись на фоне неба.
— И долго они здесь жили?
— Триста лет. Это значит, что замок пустует уже два столетия. Туан сказал, что весь род вымер во время знаменитой квакающей холеры, и Медичи оставили замок гнить, а землю разделили между своими рыцарями и управляющими.
Гвен нахмурилась:
— Непохоже на это семейство оставлять замок, когда его можно было использовать.
— Да и непохоже на покойного герцога Медичи — не воспользоваться крепостью, с помощью которой он усилил бы свою власть над местными крестьянами, — Род кивнул. — Ты права, что-то здесь не так.
— Ты можешь сказать, в чем дело? — спросил Грегори.
Род покачал головой.
— Это все сведения, которые я получил от короля Туана.
— А где мы получим новые сведения?
— Там, где всегда, — Род повернулся к Гвен. — Похлебка еще осталась?
Гвен кивнула.
— Почти столько же, сколько сами съели.
— Тогда пригласим к обеду гостей. Пак рекомендовал нам обратиться к местным представителям Волшебного Народца, — Род повернулся к деревьям и крикнул: — Вы, эльфы холмов, ручьев, озер и рощ! Не хотите ли отведать похлебки Гвендайлон? Вас приглашает лорд Верховный Чародей. Мы будем рады обществу! А также информации...
Глаза Корделии загорелись, она начала что-то говорить, но Гвен прижала палец к губам, и девочка подчинилась. У Грегори глаза стали огромными, как блюдца с голубой каемкой, Джефри заерзал, но сумел остаться на месте. Магнус попытался выглядеть скучающим, но это у него плохо получалось.
Зашелестели листья, затем из них показалась голова размером с кулак Рода.
— Это правда он?
— Кто?
— Знаменитый лорд Верховный Чародей?
— Да, я, а это моя жена и дети. Мы все почетные эльфы.
— Такие же почетные, как все остальные? — эльф не заметил сердитого взгляда Рода, потому что повернулся к Гвен, встал и поклонился. На нем были штаны в обтяжку и коричневая куртка — из коры, как предположил Род, — и кожа на лице почти такая же темная, как одежда. — Ты оказываешь нам честь, леди Гвендайлон. Меня зовут Крушина.
Род облегченно передохнул: на мгновение ему показалось, что карлик собирается поговорить о родословной Гвен.
Мальчики смотрели на отца, пораженные таким явным отсутствием почтения по отношению к нему, но Род только поднял руку и продолжал смотреть.
Гвен улыбнулась и изящно склонила голову.
— Нет, это ты оказываешь мне честь, Древний.
— Неправда, потому что ты мудра и добра. Ты пришла залечить эту гниющую язву в наших горах?
Гвен бросила быстрый взгляд в сторону мужа, потом снова повернулась к эльфу.
— Мы обязаны, потому что эта земля отдана под наше управление. Ты можешь рассказать нам о ее прошлом?
— Конечно!
— Тогда, прошу тебя, сделай это. Но вначале пригласи своих товарищей, чтобы они разделили наш ужин.
— С удовольствием, — Крушина повернулся к лесу и испустил призывный свист, похожий на крик ночной птицы. Ему ответило с полдесятка таких же криков, и из кустов нерешительно вышли шестеро карликов, четверо в штанах в обтяжку и двое в юбках. Они полукругом встали за спиной Крушины. — Это мои товарищи, — представил их эльф. — Сначала Лещина и Роза.
Жены эльфов присели. Лещина оказалась стройной и коричневой, как древесина ореха, на ней изящно сидело ярко-зеленое лиственное платье.
Роза же была пышная и краснощекая, одетая в розовое платье с корсетом.
— А это их мужья Излучина и Ручей, — Крушина указал на двоих эльфов. Они выступили вперед и поклонились. Ручей оказался низеньким, не более фута ростом, но шириной не менее шести дюймов, с выпирающими мышцами. А Излучина — высокий и жилистый.
— А это холостяки наших холмов — Деревенщина и Горн.
Деревенщина — стройный, с мечтательными глазами, а Горн очень толстый, и Род подумал, что по ночам он явно опустошает посевы.
— Добро пожаловать к нашему костру. Надеюсь, мы встретим такой же прием в ваших холмах, — Гвен серьезно склонила голову, сознательно не упоминая, кто официально владеет землей, на которой возвышаются эти холмы. — Присоединитесь ли к нашей трапезе?
— Да, с радостью, — поблагодарил за всех Горн. Дружная семерка подошла и села, скрестив ноги недалеко от котла.
Младшие Гэллоугласы разглядывали их восторженными глазами. Род почувствовал прилив гордости. Дети его и раньше видели эльфов, но никогда не уставали от них.
Гвен налила полную миску похлебки, положила рядом большой ломоть хлеба и поставила чашку молока. Эльфы с аппетитом принялись за еду.
— Нам говорили, что этой крепостью владел род графов Фокскорт, — начала Гвен. — Они получили свое имя от поместья?
— Нет, это они дали свое имя поместью, — ответил Ручей.
Гвен обменялась с Родом удивленным взглядом, потом снова повернулась к эльфам.
— А что они были за люди?
— О, очень плохие люди, леди! — ответила Лещина. — Просто ужасные, начиная со второго графа и до самого последнего. До сих пор рассказывают о том, как они жестоко обращались с крестьянами, какими тяжелыми налогами их облагали, как наслаждались, жестоко наказывая тех, кто не мог заплатить.
— Рассказывали и кое-что похуже, — мрачно добавил Излучина. — Я бы не хотел повторять эти рассказы в присутствии детей.
— О, мы не хотим тебе помешать, — возразил Магнус.
— Не нужно, — Род бросил предупреждающий взгляд на сына. — Я думаю, мы и так догадываемся.
— Догадки хуже того, что они делали, — недовольно пробурчал Джефри.
— Ты нас не понял, — ответил Крушина. — Подумай самое плохое о Фокскортах, и это окажется правдой.
— Неужели они были такие плохие? — глаза Корнелии стали еще больше.
— Да, плохие, — подтвердил эльф. — Но наконец главой рода стал граф настолько порочный, что отказался даже от своего долга перед собственной фамилией. Он не вступал в брак, хотя пытался навязать свое внимание любой женщине, которая оказывалась в поле его зрения.
— Навязать внимание? — Грегори вопросительно взглянул на отца.
— Я объясню тебе это попозже, сын. Лет через десять. Значит, у последнего графа не оказалось законных наследников титула?