— Супруг, мы ничего не видели! Ты прыгал, уворачивался, даже взлетел, но тебя никто не бил.
— Да ну! Он тут перевернул десяток сугробов!
— Поверхность абсолютно нетронута, Род, — сказал Фесс, — если не считать твоих следов.
— Потом ты стал вырываться, хотя по-прежнему тебя ничего не держало, и сражался словно с гигантской рукой.
— Поверь мне, я ее прочувствовал на собственных ребрах! Думаете, приятно, когда вам пытаются сжать грудную клетку?
— Но мы ничего не видели! Никакой великаньей руки!
— Не видели? — Род неожиданно застыл, чувствуя озноб, не имеющий ничего общего с зимним холодом. — Значит, вы все против меня? Сговорились?
— Супруг, нет! — словно вырвалось у Гвен.
— Тогда смотри! — Род повернулся, указывая на снег. — Вот следы! Фесс поместится в одном таком. В сущности, он даже стоит на таком отпечатке!
Конь посмотрел вниз.
— Я вижу только снег, Род, потревоженный моими копытами.
— Может быть, только ты сам, папа, можешь их видеть, — сказал Грегори. — Следы могут защищать заклинания, действующие на наше зрение.
Род замолчал, задумавшись, но Фесс ответил:
— Мы могли бы видеть последствия, Грегори, и…
— Побереги голос, Фесс, — Род суженными глазами посмотрел на мальчика. — Он пытается меня успокоить.
Грегори снова спрятался за юбку Гвен. Мгновение вся семья стояла неподвижно, вспоминая приступы отцовского гнева и готовясь к очередному.
— Дьявольщина, — простонал Род, — я едва не набросился на вас?
Никто ему не ответил.
— Точно, — выдохнул Род, — вот где правда! И никак не могу помешать этому в будущем!
Сказав это, он повернулся и направился в лес.
— Нет, папа!
— Папа, вернись!
— Супруг, ты не готов долго находиться в лесу!
— Святая простота! — пробормотал про себя Род. — Как будто я не бродил долгими зимними шестнадцатичасовыми сутками до встречи с ней!
— На планете Пахьола, как я вспоминаю, Род, — сказал у него за плечом Фесс. — Ты тогда помогал организовать сопротивление фиолетовоногих повстанцев.
— Ты здесь? — Род оглянулся на большого черного коня. — Уходи. Не забудь, мое умственное равновесие под вопросом.
— Никто не говорил этого, кроме тебя самого, Род.
— Никто, кроме меня, не может заглянуть мне в голову, — Род внезапно остановился, глядя в темноту. — Вот оно что!
— Что именно, Род?
— Почему я мог увидеть тролля, когда никто из вас не мог? Потому что его не было.
В голосе Фесса явно можно было расслышать облегчение.
— Весьма логичное заключение, Род.
— Да, но в таком случае разве не логично, что я вижу только галлюцинации?
— Вопрос заключается просто в определении.
— Нет, вопрос заключается в свихнувшихся мозгах. Посмотри в лицо случившемуся, Фесс, наверное я спятил, — Род остановился в снегу, и на лице его появилась блаженная улыбка. — Да, спятил. Ну! Если это все, тогда я могу успокоиться и принять свое безумие как свершившийся факт.
— Не хочешь ли… объяснить, на чем основано такое отношение к собственной персоне, Род?
— А что объяснять? Пока я знаю, что со мной, я знаю, и как мне поступать.
— Как именно? — спросил Фесс, испытывая дурное предчувствие.
— Для начала держаться подальше от Гвен и детей, чтобы не причинить им вреда. И кстати, держаться подальше ото всех, пока я не приду в себя, — Род снова потопал вперед. — Лес выглядит многообещающим. Во всяком случае, я заслужил отпуск и от семьи и от логики.
— Послушай, Род, — Фесс заторопился за ним вслед. — Конечно, ты преувеличиваешь.
— Нет, я галлюцинирую. А если я галлюцинирую, то либо умираю с голоду, либо меня опоили, либо я спятил.
— Это необоснованное утверждение…
— Да? А ты можешь назвать другие причины галлюцинации?
Фесс немного помолчал, потом сказал:
— Как результат религиозного рвения, обычно совпадающий с углубленной медитацией.
— Да, но я сегодня не молился, не впадал в транс, а после пира, заданного на славу их величествами, явно не умираю с голоду. Если бы пища была отравлена, галлюцинировали бы заодно со мной еще сотни людей.
— У тебя есть доказательства, что подобного не произошло?
— Судя по шуму, который производил я, мы бы услышали проявления буйства безумных подданных издалека. Их величества всегда призывают меня, когда происходит что-то неожиданное.
— Рассуждения кажутся здравыми, — неохотно согласился Фесс.
— Еще бы! То же самое относительно теплового удара — нонсенс в середине зимы. Значит, остается одно объяснение — мое безумие!
— Ну, этот термин, пожалуй, чересчур сильный…
— Конечно, я просто вижу то, чего на самом деле нет. Вижу, что на меня нападают. Пытаются убить и где-то даже проглотить меня на ужин. Неужели ты будешь убеждать меня, что я никогда не отличался легкой склонностью к паранойе?
— Твой дед, вероятно, чересчур повлиял на тебя своими средневековыми фантазиями…
— Да, мой дорогой, возлюбленный, но к концу жизни окончательно свихнувшийся дед. Примешь такое определение, Фесс? Или предпочтешь другое: «безумен, как Болванщик»?
— Я предпочел бы последнее, — медленно сказал Фесс, имея в виду связь с произведениями Льюиса Кэрролла. — Существует мнение, что те, кто изготовлял болванки для производства шляп, слишком долгое время проводили со свинцом. В результате бедняги начинали страдать мозгосдвигом. Автор «Алисы в стране чудес» подметил, как говорят медики, неадекватность поведения болванщиков и…
— Охо-хо! Вперед, в Страну Чудес! Ну что, ты идешь со мной, Фесс? — но Род не стал дожидаться ответа.
Деревья сомкнулись у них за спиной. Род оглянулся и увидел только лабиринт ветвей, очерченных налипшим на них снегом. Со вздохом облегчения он пошел медленнее.
— Мои остались.
— Они понимают, что иногда тебе следует дать возможность побыть в одиночестве, Род.
— Ты всё еще здесь, Стальной Жеребец? — Род посмотрел на своего верного спутника и удивился, заметив, что большой черный конь смотрит вперед, а не на него. Почему-то это ослабило напряжение Верховного Чародея. — Что ж. Итак, я ушел в отпуск по болезни.
— Это вполне разумно, — согласился робот.
— Замечательно! — Род потянулся и со счастливой улыбкой расслабился. — Больше никаких срочных вызовов от Туана и Катарины! По крайней мере, на некоторое время.