В грамоте 1-го июля 1689 г. «от великих государей, царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича и великие государыни благоверные царевны и великие княжны Софии Алексеевны, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержцев, на Дон, в нижние и верхние юрты, атаманом и казаком, войсковому атаману Фролу Минаеву и всему Войску Донскому» даровано было их, царского величества, милостивое слово и изъявлялась похвала за посылку казаков во 2-й крымский поход князя Голицына (неудачный, как и в 1687 г.), сухим путем 500 чел. под начальством походного атамана Ивана Семенова и морским 700 чел. на 45 стругах, а также указывались меры к возвращению казаков с Кумы и о предоставлении им свободно жить в прежних своих местах, если «они им, великим государям, вины свои принесут и обратятся на истинный путь и к воровству приставать не будут, а которые придут и повиновения своего приносить не станут или и за повиновением объявится кто в каком воровстве и расколе, и вы б таким чинили у себя в войске войсковое наказание и казнь, а пущих воров и заводчиков отсылали в Козлов и отдавали стольнику нашему и воеводе Федору Давыдову»…
Этими царскими милостями немногие рискнули воспользоваться и возвратиться в родные места. На ходатайство станичного атамана Петра Мурзенка, бывшего с станицей в Москве в сентябре мес. 1689 г., о даровании беглецам амнистии и свободного отправления старых обрядов положена резолюция, «что им, вором, креститься по старому», великие государи, «писать не велели» [366].
В таком положении был Дон при вступлении на престол единого самодержца Петра I.
В конце 1689 г. войско Донское вынуждено было заключить с азовцами невыгодный для него мир, с условием не нападать на казачьи городки и южные пределы России. Азовцы были рады этому и втихомолку готовились к новым стычкам. Мир этот продолжался до 1691 г. Главные причины заключения такого продолжительного мира были: внутренние неурядицы в Войске, постоянные ссоры с калмыками, ногайцами и черкесами, которых подстрекали к тому бежавшие с Дону противники Москвы во главе с Левкой Маноцким и Петром Мурзенком. Этот последний, не добившись в Москве амнистии для старообрядцев, передался в числе многих других на Куму. Скоро они нашли могущественного для себя покровителя в лице крымского хана. Великий Дон, не знавший раньше среди своих сынов предателей, теперь, под тлетворным влиянием Москвы, вынужден был терпеть разные невзгоды от тех, кого он вспоил, вскормил и взлелеял, кому он влил в течение минувших веков гордый казачий дух, жажду к равенству, братству и свободе. Маноцкий и Мурзенок при помощи исконных врагов казачества хотели вернуть Дону его старую казачью волю, его древнюю независимость. В Азове готовилась гроза для Дона. Калмыки, ногаи и владелец кабарды Шамхал вместе с крымцами готовились смести казачьи городки и подчинить Донскую землю турецкому султану. Но они не усчитали, что в Черкаске сидел атаманом, хотя и преданный рабски Москве, но старый, испытанный в боях воин, могущий постоять за целость Дона и честь казачью, — это Фрол Минаев. Он поздно и случайно узнал о готовящейся для Дона опасности и принял все меры предосторожности. В Москву была послана легкая станица просить помощи, а азовцам размирная.
Весной 1691 г. струги казачьи полетели в море громить крымские и ногайские улусы, а конница сухопутьем под Перекоп [367].
Набег был для донцов удачен. План врагов расстроился. В следующем году 1200 казаков на 76 стругах неожиданно явились под Темрюком и Казылташей, разгромили татарские улусы и освободили многих своих пленных; на возвратном пути приняли бой в Азовском море с сильным турецким флотом, шедшим в Азов, потом разорили предместья Азова и возвратились с добычей и пленными восвояси.
В то время, как казачья флотилия громила татарские улусы, азовцы промышляли в окрестностях Черкаска и успели угнать часть донских табунов, но захваченные врасплох, в числе 500 человек, на р. Аксае, против нынешней Аксайской станицы, казаками Черкасской станицы и Манычской, были почти все уничтожены; остальные 60 челов. попали в плен. 1693 и 94 гг. прошли в успешных схватках с теми же азовцами, калмыками и ногайцами, а также в морских поисках под Темрюк и крымские берега.
В 1694 г., возвращаясь на 60 стругах из морского похода, казаки дали в устьях Дона бой сильному турецкому флоту, состоявшему из 30 кораблей и многих мелких судов, отбили один корабль и одно судно, потеряв при этом 20 человек убитыми, и, не имея сил прорваться сквозь эту стену, возвратились в Черкаск чрез Миус, затопив свои струга в лимане этой реки.
Дав повеление Дону «чинить промыслы над азовцами и крымцами» Петр I, объявивший себя в 1689 г. единодержавным государем, деятельно готовился к войне с этими врагами России [368]. Не дожидаясь окончания постройки нового флота, начатого в Воронеже, он двинул стотысячную армию под командой боярина Шереметьева р. Днепром на Крым, а 31 тыс. под Азов. Войско это собралось в Тамбове, откуда по первому весеннему пути двинулось на р. Хопер, а потом правою стороной Дона к Черкаску. Войску Донскому предписано было, чтобы все казаки как верховых городков, так и ниже лежащих, по мере приближения русского передового отряда присоединялись к нему и поступали в распоряжение его начальника, генерала Гордона. Атаману Фролу Минаеву секретным приказом повелено было поход этот хранить в тайне и никому, кроме лучших старшин, не объявлять [369]. К этому походу призваны были также казаки малороссийские, терские и гребенские. Но как ни скрытно происходили эти приготовления, азовцы чрез враждебного Москве калмыцкого Аюку-тайшу проведали о намерениях царя и приготовились к защите.
Казаки встретили русские войска на своей земле с недоумением и тревогой. Недавнее брожение среди них еще не улеглось. Подчинение московскому военноначальнику, да еще иностранцу, вызвало среди них брожение. Историки Петра I говорят, что казаки подумывали даже об измене [370]. В первых числах июня 1695 г. (по другим данным — июля) русские войска достигли г. Черкаска, а 8 числа прибыл и сам царь и приказал двинуть все силы под Азов.
Нужно заметить, что эта русская армия состояла большей частью из войск новых, устроенных по иностранному образцу, с командирами иностранцами, а также из прежних потешных Преображенского и Семеновского полков. Царь был среди этих последних в звании «бомбардира» Преображенского полка, под именем Петра Алексеева. Весь отряд, по оригинальнейшему распоряжению, находился под командой «консилии» трех лиц: Головина, Лефорта и Гордона; их приказания утверждал сам царь. Соперничество и разногласие между этими начальниками, слабая дисциплина и ропот отдельных частей на командиров иностранцев, неопытность царя в военных вопросах, к тому же не обладавшего никаким военным талантом, а также недостаток в лошадях и съестных припасах не могли сулить благоприятный исход этой компании. Опытней других был Гордон, но на царя больше имел влияния профан в военном деле Лефорт. Инженерными работами руководил Франц Тиммерман; его помощниками были: Адам Вейде, Яков Брюс и швейцарец Морло, люди неспособные и не знавшие своего дела. Ошибки их при взрыве подкопов вредили больше русским, чем туркам. Осада безуспешно тянулась до конца сентября. Царь скоро убедился, что без флота город, имевший свободное сообщение с морем, взять невозможно. Другие причины безуспешности этой осады были следующие: устранение от активных действий донских казаков, знавших лучше иностранцев осадное дело и военные приемы турок, неприязненное отношение казаков к походу, предпринятому без их ведома и согласия, а также пренебрежение царя к их легкому, но страшному для врагов, летучему флоту, тому флоту, при помощи которого они громили в течение веков крымские и турецкие берега и топили большие, построенные иностранцами многопушечные военные турецкие корабли в Черном и Азовском морях, и, наконец, измена гвардии капитана Якова Янсена, бывшего простого голландского матроса, пользовавшегося особым доверием царя, в самый критический момент осады неожиданно передавшегося туркам и сообщившего им самые сокровеннейшие сведения о положении русской армии. Неустанные работы царя, собственноручно начинявшего бомбы и гранаты, мало помогли делу. Когда отдельные части не доверяют своим начальникам, а между высшим командным составом существует рознь, — война проиграна. Гордон про одно военное совещание в присутствии царя писал, что «по обычаю ничего дельного не решено. Все идет так медленно и неудачно, точно нам оно совершенно не важно». В конце сентября один полк из отряда Гордона был почти уничтожен татарами, а полковник взят в плен; много людей потонуло при внезапном разливе моря, от западного ветра; хлеба недоставало, даже не было соли; иностранцы командиры боялись показаться пред войсками; турки стали делать смелые и удачные вылазки. Все это заставило русских снять осаду. Вся тяжелая артиллерия и порох оставлены были в Черкаске, а войска двинуты обратно в Россию. Флот отведен в Паншинский город. На возвратном пути русская армия почти вся погибла от голода и болезней. На пространстве 800 верст, говорит австрийский агент Плейер, валялись трупы людей и лошадей, растерзанные волками. Смертность была так велика, что все деревни, лежавшие на пути, были переполнены больными, заражавшими местных жителей [371]. Под Азовом пало около 2 тысяч человек. Однако русские в этом походе имели некоторый успех. Донские казаки, которым была обещана денежная награда, взяли при помощи своего казацкого «розмысла» (подкопов) две каланчи (укрепления, башни, хорошо оборудованные артиллерией), построенные турками по обоим берегам Дона выше Азова. В этих каланчах и в новопостроенной крепости Сергиевской, против Азова, царь оставил 3 тыс. гарнизон под командой воеводы Акима Ржевского. На казаков же была возложена обязанность оказывать этому гарнизону помощь в случае нападений неприятеля. Словом, вся тяжесть от мщения сильного и раздраженного врага легла на казаков. Осень и зима прошли в постоянных стычках донцов с азовцами, которых Порта старалась усилить [372].