Ко времени вступления в атаманство Орлова, дела по станичному самоуправлению пришли в полное расстройство; там царил полный хаос, при наличии засилья старшин, жалованных уже не кругом, а царской властью или войсковыми атаманами. Причиной этой неурядицы были нововведения в управлении войском Донским, начиная с Петра I и кончая реформами князя Потемкина. Словом, Дон был выбит из самобытной своей колеи и направлен по чуждому ему руслу, руководимый усмотрением «жалованных» старшин. Еще в 1721 г. войсковою грамотою повелевалось станицам «выборных станичных годовых атаманов почитать и во всем быть им послушными», между тем по старому казачьему праву сами атаманы должны были быть послушными станичному кругу, или сбору, т. е. являться простыми исполнителями его постановлений. В 1743 г. упоминаются уже выборные старики, которые впоследствии стали именоваться «подписными». Название это им присвоено от того, что при объявлении распоряжений о неприеме и сыске беглых от станичных атаманов и лучших выборных граждан станицы отбирались подписки, «сказки». От них же требовались подписки и в объявлении и исполнении войсковых грамот, касающихся нарядов на службу, укрепления станиц на случай набегов татар и проч., а в 1792–5 гг. о переселении на Кубань и о выдаче ослушников. Вот почему станицы Есауловская до Пятиизбянской в 1792 году и сменили своих атаманов и подписных стариков, как давших подписки в исполнении распоряжений войскового правительства о переселении, и выбрали других, своих единомышленников. Кроме того, с половины XVIII в. для сыска и высылки беглых из других губерний все войско было разделено на несколько участков (округов), во главе которых были поставлены назначенные войсковым атаманом старшины; чрез этих же старшин войсковое правительство стало объявлять станицам свои распоряжения. К концу того же века из канцелярий «старшин по сыску беглых» образовались «окружные сыскные начальства». Орлов обратил особенное внимание на положение станичных дел, неладившихся после экзекуций князя Щербатова и приказов наказного атамана Мартынова, назначившего во многих «мятежных» станицах своих, по своему выбору, атаманов и судей [459].
В наказе станицам атаман Орлов старался восстановить везде старое выборное начало. Он советовал выбирать атаманов из людей «расторопных и добрых в поведении. «Ради пособия им во всегдашних словесных судопроизводствах» выбрать из среды своей, четырех или более, степенных стариков, называвшихся раньше «подписными»; на их обязанности должно лежать немедленное, вместе с атаманом, исполнение распоряжений сыскных начальств и словесное разбирательство спорных дел. Дела же, подлежащия решению общаго станичнаго сбора, должны откладываться до праздничных дней. Все тяжебный дела на сумму не свыше 50 руб. должны быть решаемы в станицах. Недовольные решением станицы могут переносить свои дела в сыскныя начальства. Ведению атаманов и стариков подлежали дела по мелким кражам, семейным ссорам, буйству, дракам и проч. Более крупныя дела переносились на станичный сбор, присуждавший к штрафам, розгам, забиванию в колодки и выселению. Атаман Орлов особенно возстал против присуждения «напивания пойлом», ибо сие введение было весьма подло и не сообразно с должным порядком».
Искреннее желание этого атамана было, чтобы «донские граждане между собою блюли старинную простоту и убегали от тяжебных дел и ябед» [460].
В правление войском Орлова (1798 г.) в пределы Дона, теснимые киргизами, с разрешения правительства, прикочевали из-за Волги дербетовские калмыки, в числе 3724 кибитки, 9525 душ. мужского пола. Им дозволено было отправлять службу наравне с казаками. Для учреждения порядка между ними образовано особое правление [461]. Но это не понравилось калмыкам, и они в начале 1800 г. ушли в астраханские степи. Никакие меры не помогли возвратить их обратно. По повелению Павла Петровича калмыки эти оставлены на жительстве в малом Дербете. Кроме них в войске Донском остались, причисленные в казачество разновременно, калмыки так называемые «базовые», которых в то время считалось 2262 души мужского пола.
Но самым важным событием для войска Донского конца XVIII в., положившим неизгладимый отпечаток на жизнь казачества в продолжение всего прошлого века и перевернувшим все древние его устои и традиции, — было появление на Дону жалованного донского дворянства, разделившего все боевое казачество на две неравные части; меньшая — дворян помещиков и большая — рядовых казаков.
И все это случилось по проискам и усиленным домогательствам небольшой кучки корыстных себялюбцев, испорченных растлевающим началом и политикой рабовладельческой России. За великие вековые заслуги всей массы боевого казачества, «Всевеликого войска Донского», сокрушившего могущество Оттоманской империи и ставшего твердой ногой на границах тогдашней России по Кубани, Тереку, Уралу и дебрям далекой Сибири до Амура, маленькая группа людей, случайно выплывших на поверхность народной массы, при поддержке русских самодержцев, получила неисчислимые выгоды в ущерб всему казачьему населению старого Дона, захватила лучшие казачьи земли и населила их закабаленным в рабство крестьянством, следуя примеру русских помещиков.
Со времени обложения подушной податью (с 1763 г.) малороссийские черкасы, приписанные к станицам и жившие в хуторах, поселках и приселках, хотя и считались свободными землепашцами, но тем не менее были ограничены в некоторых правах, как например: они не имели голоса в станичных делах, не могли отлучаться без ведома станицы, и даже войсковою грамотой 1776 г. было воспрещено выдавать за них в замужество казачьих вдов и дочерей и жениться на беглых крестьянских женках [462].
Указом сената 1 февраля 1775 г. повелено брать рекрут из донских малороссиян наравне с поселянами казенного ведомства.
В 1796 г. и для донских крестьян наступил свой «Юрьев день», запоздавший против московского на 200 лет [463]. Указом Павла Петровича, данным 12 декабря, «в видах водворения порядка и утверждения в вечную собственность владельца, повелевалось, чтобы в губерниях Екатеринославской, Воронежской, Таврической и Кавказской области, а также и на Дону — каждый из поселян остался в том месте и звании, как он по нынешней ревизии (5-й) записан будет». Хотя этим актом и не устанавливалось полное крепостное право, т. к. донские землевладельцы, старшины и военные чины не пользовались еще правом российского дворянства, тем не менее многие из них увидели себя потомственными обладателями нескольких сот и даже тысяч крестьянских душ. Это количество некоторые старались увеличить покупкою крепостных в других губерниях и на ближайших ярмарках. И вот, страстно желая явиться в роли настоящих дворян-помещиков, донские выборные и жалованные чиновники, считавшиеся до того «за уряд» исходатайствовали у Павла Петровича сравнение своих чинов-званий с чинами регулярных войск. 1798 г. 22 сентября последовал высочайший указ, данный чрез Военную коллегию, такого содержания: «Взирая всегда с удовольствием на ревность и службу войска Донского, в знак признательности и благоволения нашего к оному, для уравнения чиновников, в войске оном служащих, признавать их чинами по следующей табели, сохраняя им по службе прежнее их звание: войсковых старшин — маиорами, есаулов — ротмистрами, сотников — поручиками, хорунжих — корнетами. Квартирмистры же (коих полагается в каждый полк по одному) равняются с квартирмистрами регулярных войск» [464].