— Кровь из носа, — сказала она. — У меня это часто бывает.
Испачканная льняная ткань, закрывавшая ее рот и нос, приглушила слова, прозвучавшие как: «Вонь из коса. Мня то-сто вает», но я знала, что она имеет в виду.
— Боже, мисс Маунтджой! — воскликнула я. — Позвольте, я вам помогу.
Я схватила ее за руку, и не успела она возразить, как я повела ее к кухне по темному коридору, по бокам которого стояли тяжелые тюдоровские буфеты.
— Садитесь, — сказала я, пододвигая стул, и, к моему удивлению, она послушалась.
Мой опыт по части носовых кровотечений был ограниченным, но практическим. Я вспомнила, как на одной вечеринке по случаю дня рождения Фели нос Шейлы Фостер забрызгал кровью крокетную лужайку, а Доггер остановил кровотечение с помощью чьего-то носового платка, окунув его в раствор сульфата меди из оранжереи.
Ивовый особняк, однако, не производил впечатление места, где есть запасы медного купороса, как называется этот раствор, хотя я знала, что, если бы у меня было полчашки разбавленной серной кислоты, пара пенни и батарейка из велосипедного фонаря «Глэдис», я бы смогла на скорую руку сделать достаточное количество этого вещества, чтобы получить, что надо. Но времени на химию не оставалось.
Я схватила декоративный железный ключ, висевший на гвозде у камина, и быстро приложила его к затылку мисс Маунтджой в качестве холодного компресса.
Она вскрикнула и чуть не слетела со стула.
— Тихо, — сказала я, как будто обращалась к лошади (в моем сознании промелькнуло, как я цеплялась за гриву Грая во мраке). — Тихо.
Мисс Маунтджой сидела неподвижно, ссутулив плечи. Время пришло.
— Бруки здесь? — непринужденно поинтересовалась я. — Я видела снаружи его фургон.
Голова мисс Маунтджой откинулась назад, и я почувствовала, как под моей рукой она напряглась еще сильнее. Она медленно отняла окровавленный платок от носа и произнесла с идеально холодной ясностью:
— Ноги Хейрвуда больше не будет в этом доме.
Я моргнула. Мисс Маунтджой просто изъявляет решительность или в ее словах есть что-то более зловещее? Она знает, что Бруки мертв?
Когда она оглянулась, чтобы посмотреть на меня, я увидела, что кровотечение прекратилось.
Я позволила молчанию затянуться — полезный приемчик, который я позаимствовала у инспектора Хьюитта.
— Этот человек вор, — наконец сказала она. — Мне не следовало доверять ему. Не знаю, о чем я думала.
— Может, вам что-нибудь принести, мисс Маунтджой? Стакан воды? Влажную салфетку?
Наступил подходящий момент втереться к ней в доверие.
Не говоря больше ни слова, я пошла к раковине и намочила полотенце для рук. Отжала его и протянула ей. Пока она стирала кровь с лица и рук, я скромно отвела взгляд, пользуясь удобным случаем рассмотреть кухню.
Это была квадратная комната с низким подоконником. В углу к полу прижалась маленькая зеленая плита марки «AGA», кроме нее был еще простой стол из досок с одним-единственным стулом — тем самым, на котором сейчас сидела мисс Маунтджой. Узкая полка для посуды занимала две стенки комнаты, на ней располагался ассортимент синих и белых тарелок и блюдец — преимущественно стаффордширских, судя по рисунку: большей частью это были сельские пейзажи и сценки. Я насчитала одиннадцать плюс пустое место размером примерно в полтора фута там, где когда-то, должно быть, стояла двенадцатая тарелка.
Отфильтрованный сквозь ивовые ветки снаружи, слабый зеленый свет, просачиваясь сквозь два маленьких окошка над раковиной, придавал тарелкам странный водянистый оттенок, вызвавший у меня в памяти вид Трафальгарского газона после дождя, после того как тело Бруки сняли с фонтана Посейдона.
У выхода в узкий коридор, через который мы попали на кухню, располагался деревянный потрескавшийся застекленный шкафчик, наверху которого стояли несколько одинаковых бутылок медицинского вида.
Только прочитав их этикетки, я почувствовала запах. Как странно, подумала я, обычно обоняние срабатывает мгновенно, зачастую быстрее, чем зрение или слух.
Но сомнений больше не оставалось. Все помещение — даже сама мисс Маунтджой — пропахло рыбьим жиром.
Вероятно, до этого момента зрелище носового кровотечения мисс Маунтджой и ее забрызганная кровью одежда подавили мое обоняние. Хотя сначала я ощутила рыбный запах, когда увидела ее, как мне показалось, истекающую кровью, в дверях, и опять, когда приложила холодный ключ к ее затылку, мой мозг, должно быть, отметил этот факт как не самый важный и приберег его для последующих размышлений.
Мой опыт по части рыбьего жира был обширным. Значительную часть жизни я провела, убегая от наступавшей миссис Мюллет, которая с открытой бутылкой и ложкой размером с огородную лопату преследовала меня по коридорам и лестницам Букшоу — даже в моих снах.
Кто в здравом уме захочет проглотить нечто, по виду похожее на переработанный бензин и выжатое из рыбьих печенок, оставленных гнить на солнце? Эту гадость использовали для дубления кожи, и я не могла не думать, что же она творит с человеческими внутренностями.
«Открой ротик, дорогуша, — слышала я голос миссис Мюллет, катившейся следом за мной. — Это полезно для тебя».
«Нет! Нет! — вопила я. — Не надо кислоту! Пожалуйста, не заставляйте меня пить кислоту!»
И это правда, я не придумываю. Я проанализировала эту штуку в лаборатории и обнаружила, что в ней содержится целый список кислот, в том числе олеиновая, маргариновая, уксусная, масляная, холевая и фосфорная, не говоря уже об окисях, кальции и натрии.
В результате я заключила сделку с миссис М.: она разрешает мне принимать рыбий жир в одиночестве в моей комнате перед сном, а я перестаю вопить, как пытаемая банши, и пинать ее по щиколоткам. Я поклялась могилой матери.
У Харриет, разумеется, нет могилы. Ее тело где-то в снегах Тибета.
Обрадовавшись освобождению от трудного и тягостного задания, миссис Мюллет сделала вид, что возмущена, но охотно отдала мне бутылку и ложку.
Мои мысли резко дернулись в настоящее, словно мячик на резинке.
— Проблемы с антиквариатом? — услышала я свои слова. — Вы не одиноки в этом, мисс Маунтджой.
Хотя я чуть не упустила это, ее молниеносный взгляд вверх, к тому месту, где висела недостающая тарелка, сказал мне, что я попала в точку.
Она заметила, что я проследила за ее взглядом.
— Это эпоха первого императора династии Мин. Он сказал мне, что знает человека…
— Бруки? — перебила я.
Она кивнула.
— Он сказал, что знает кого-то, кто может оценить тарелку честно и за приемлемые деньги. После войны жизнь стала трудной, и я подумала…
— Да, я знаю, мисс Маунтджой, — сказала я. — Я понимаю.