– Скажи мне, Рене, что с ней такое? Дело ведь не в несчастье. С ним она примирилась. Но когда она приехала к нам в прошлом году, я сразу поняла – что-то случилось. Она словно сразу состарилась. Что с ней?
Рене молчал.
– Это все тот человек! – вскричала Анжелика. – Он не шлёт больше писем и подарков. Я с самого начала знала, что этим всё кончится. Да и чего ждать от безбожника? Он вскружил ей голову – ей, калеке, и забыл…
– Замолчите! – жёстко сказал Рене. Остановившись, он отпустил тёткину руку. Анжелика ещё никогда не видела у него в глазах такого выражения. – Если вы ещё хоть раз отзовётесь плохо о Феликсе, я перестану с вами разговаривать. Запомните это. А теперь пойдёмте, не то мы опоздаем в церковь.
Испуганная тётка засеменила рядом с ним.
Когда они вернулись домой, Рене передали, что отец хочет его видеть. Он немедленно пошёл в кабинет и увидел, что отец ждёт его бледный и расстроенный.
– Плохие вести, Рене.
Маркиз замолчал и поднёс руку к задрожавшим губам.
– Полковник Дюпре прислал мне вырезку из английской газеты… для тебя. Он не знал, где ты сейчас… Там… Нет, я не в силах сказать тебе… Прочти лучше сам.
Рене взял из рук отца заметку, прочитал её и долго сидел неподвижно. Наконец он встал и направился к двери.
– Рене, – еле слышно позвал отец, и сын, не повернув головы, остановился.
– Да?
– А как же Маргарита?
– Я скажу ей сам, – отвечал Рене и добавил: – Немного погодя.
Спустя час кто-то тихо постучал в запертую дверь его комнаты.
– Мне надо поговорить с тобой, Рене, – послышался торопливый шёпот отца. Рене тут же отпер дверь. – Ты взял заметку?
– Нет, она осталась на столе.
– Значит, её взяла Бланш. Я вышел на несколько минут из комнаты, а когда вернулся, заметки на столе не было. Мне страшно. Эта женщина любит вмешиваться в то, что её не касается. Она пошла к Маргарите.
Рене бросился мимо отца на лестницу и тихо, не постучавшись, открыл дверь в комнату сестры. Около кушетки стояла Бланш, Маргарита держала в руке вырезку из газеты.
«Зверства в папской крепости. Бесчеловечное обращение с политическими заключёнными.
Вчера в палате общин член парламента А. Тейлор спросил помощника министра по иностранным делам, правда ли, что…»
Рене выхватил у сестры заметку.
– Не надо! Не читай!
– Отдай сейчас же! – хрипло закричала Маргарита. Рене с потемневшими от гнева глазами повернулся к Бланш.
– Выйдите вон. Немедленно. Я и Маргарита хотим побыть одни.
Заперев за Бланш дверь, Рене подошёл к сестре.
– Ромашка…
– Отдай мне заметку! – снова закричала она.
– Он умер, Ромашка.
В третий раз зазвенел ужасный вопль:
– Отдай!
Рене упал на колени около сестры.
– Не читай! Зачем тебе знать подробности? Всё кончено. Какое они теперь имеют значение?
– Никакого, – помолчав, отвечала Маргарита, – и поэтому незачем скрывать их от меня. Нелепо утаивать, как именно это произошло.
Она говорила ледяным тоном, и на мгновенье Рене перенёсся в долину реки Пастаса и услышал другой голос: «Какое имеет значение, что бы именно могли они сделать?»
Он отдал ей заметку и, отойдя к столу, уставился невидящим взглядом на вазу с розами. Тишина, как бескрылое чудовище, волочила по полу свои бесконечные кольца.
– Рене, – наконец позвала Маргарита.
Он подошёл к сестре, обнял её и, опустившись на колени, прижался щекой к её щеке. Она осторожно высвободилась из его объятий, и он похолодел от ужаса.
– Ромашка! – зашептал он, ловя дрожащими руками её руки. – Что встало между тобой и мной? Мне кажется, я потерял и его и тебя: Я не понимаю… Мы живём в каком-то кошмаре или сходим с ума… Я потерял его ещё до того, как он погиб, и до сих пор не знаю почему. Неужели мне суждено и тебя потерять живой?
Её взгляд заставил Рене отшатнуться.
– Нет. Я уже мертва. Это случилось два года назад, в ноябре. Мне жаль тебя, Рене, но мы оба мертвы. Он – труп, а я – египтолог. Это почти одно и то же. Теперь меня интересует только то, что произошло три тысячи лет тому назад.
Рене встал и, глядя сверху вниз на сестру, спросил:
– Ты не объяснишь яснее, дорогая? Что же случилось? Когда два человека – единственные, кого ты любил в мире, – вот так… умирают, очень трудно жить, не зная, что же случилось. Скажи мне, причина – какой-то… – у Рене перехватило дыхание, – причиной был какой-то поступок Феликса?
– Он не виноват. Он был вправе порвать. В её голосе прозвучала горечь, но Рене почти обрадовался – всё-таки это было человеческое чувство.
– Ты подумала, что я виню его? Нет, для меня оправдан каждый его поступок – потому что это его поступок. Я так и не узнал, почему он порвал со мной. А теперь уже так никогда и не узнаю. Но это ничего не меняет.
– Я знаю, почему он порвал со мной, – прошептала Маргарита.
Лицо её, когда она подняла глаза, было пепельно-серым.
– Его оттолкнула моя любовь, которая была ему не нужна. Достаточно тебе этого? Почему он порвал с тобой, я не знаю. Но, вероятно, он решил, что лучше порвать сразу со всей семьёй… А теперь оставь меня одну.
Рене молча вышел. На лестнице его встретила Анжелика.
– Что случилось, дорогой? Бланш плачет и бранится в гостиной. Она жалуется Анри, что ты оскорбил её. Ах, Рене, да не смотри на меня так – ты ранишь меня в самое сердце! Я знаю, что виновата, и я прошу у тебя прощения за то, что забылась сегодня утром. Я знаю, как дорог тебе твой друг, и не хотела сделать тебе больно. Но последнее время я совсем измучилась. Бланш не стала мне настоящей племянницей, не стала дочерью и твоему дорогому отцу. А с Маргаритой я боюсь разговаривать. Вот если бы тебе понравилась Жанна!
С лёгким смешком Рене повернулся к тётке.
– Не плачьте, тётя. Жанна мне нравится. Если вам так этого хочется, поговорите с её отцом. Что же, все люди женятся.
Жанна старалась быть хорошей женой, она рожала мужу здоровых детей. Так что по крайней мере Анжелика была счастлива, но и Рене, казалось, был доволен своей участью.
Маргарита успокоилась и усердно занималась египтологией. Возможно, Бланш была недалека от истины, утверждая, что раз уж женщина – беспомощная калека, то надо благодарить милосердного бога, если она к тому же сухарь и синий чулок. Египтология – один из немногих предметов, которыми может заниматься прикованный к постели человек. Когда маркиз умер, его дочь уже могла самостоятельно готовить его рукописи к изданию, и эта работа заполнила остаток её недолгой жизни. В сорок лет Маргарита умерла от осложнения после простуды. Жанна, Анри, Анжелика и Розина искренне оплакивали её кончину.