Отчаянный вопль Мэгги прервал его.
— В Лондон? В Лондон! Ни за что на свете, сэр! Нет, нет! Она обеими руками обхватила сына и повернулась к мужу.
— Билл Пенвирн, если ты пошлешь моего мальчика в Лондон, я никогда не прощу тебе… никогда, до самой смерти! Мы очень вам благодарны, сэр. Я знаю, вы желаете нам добра. Но лучше мне увидеть его…
Она повернулась к Беатрисе.
— А вы бы оставили своих мальчиков одних в Лондоне? Это грешный город… это Содом и Гоморра. Разве я не знаю, что бывает с людьми в Лондоне? Они, может, и не знают, а ты знаешь, Билл. Что случилось с парнишкой трубочиста из Падстоу — помнишь, ушел туда три года назад под Михайлов день? Связался с недобрыми людьми, да— Да, и угодил на каторгу — разбил сердце своему отцу. А дочка Полвила ушла туда служить, что с ней приключилось?
— А что приключилось с нашей, а она ведь дальше Камелфорда и носа не совала… — пробормотал Билл. — Эх, Мэгги, Мэгги. Уж кому судьба худо кончить, тот и в Каргвизиане собьется с пути. А кому не судьба, тому и Лондон не страшен.
Мэгги в упор смотрела на него, крепко обхватив руками побледневшего мальчика.
— Я все от тебя терпела, Билл, сам знаешь! И никогда словечка поперек не вымолвила. А уж чего ты только не делал — и бил меня, и ругал. Я родила тебе детей, сам знаешь, нелегко мне с тобой приходилось. Но не отдам я мое единственное дитя, моего ягненочка жадным волкам в Лондоне. Он мой! Не ты носил его под сердцем, Билл, я носила — Нет, сэр. Пускай уж тогда мой мальчик останется с нами и не ищет лучшей доли. Господь поможет мне, я уберегу его от злодеев…
Билл вскочил и вцепился в плечо жены.
— Нет, отец, не надо, — пронзительно вскрикнул Артур.
— Парню раз в жизни улыбнулось счастье, а ты хочешь все загубить из-за своей методистской блажи? Этого ты хочешь?
— Отец! Отец, не надо!.. Не давайте ему бить маму!
Мальчик в отчаянии ухватился за руку, которая сжимала плечо матери, и старался по одному разжать цепкие пальцы.
Генри, сперва оцепеневший от неожиданности, очнулся и, обхватив разъяренного Билла, оттащил его от жены.
— Пенвирн! Ради бога, опомнитесь, что вы делаете!
Билл провел рукой по лбу.
— Я… я не хотел… Мэгги, прости, старушка… Я не хотел тебя…
Он сел и прикрыл глаза рукой; он дышал тяжело, судорожно глотая воздух.
Мэгги стояла, вся дрожа, в объятиях сына; лица ее не было видно.
Беатриса осторожно коснулась ее руки.
— Доверьте своего мальчика мне, миссис Пенвирн. Я воспитаю его вместе со своей дочерью.
— Беатриса! — ахнул Генри.
Видно, все вокруг сошли с ума. Уж верно во всей Англии не найти более благодарного отца; но взять к себе в дом оборвыша из корнуэллской лачуги… сына этих сумасшедших!..
Жена повернулась к нему; никогда еще он не видел ее такой.
— Генри… в память Бобби.
И большой, сильный человек вздрогнул. С того дня, как она прошептала ему: «Бобби убит», — он в первый раз услышал от нее это имя.
Она протянула к нему руки.
— Помоги мне, дорогой. Ведь я никогда еще ни о чем тебя не просила.
В глазах его блеснули слезы.
— Ну, конечно, родная, все… все, что хочешь. Бобби… Пенвирны, все трое, молча глядели на них. Генри держал Беатрису за руку, другую она протянула им.
— Год назад у меня на глазах бешеный бык убил моего младшего сына. Если вы доверите нам Артура, он займет его место. В нашем доме он не научится ничему дурному. Хочешь стать нам сыном, Артур?
Он посмотрел на мать, потом на отца. Потом медленно подошел к Беатрисе и вложил свою руку в ее, и она молча накрыла его руку рукою Генри, Потом поцеловала мальчика в лоб, и Генри последовал ее примеру с таким чувством, словно он выполняет религиозный обряд. Никто не произнес ни слова.
В карете Генри впервые почувствовал, как вокруг его шеи обвились руки жены, которую он любил уже пятнадцать лет.
— Мне опять нужна ваша помощь, — сказала Беатриса Повису, приподнимаясь, когда он принес ей чай.
Три часа она пролежала без сил, без движения. Вернувшись из деревушки, она заглянула к мальчикам, несколько минут хлопотала там, потом, изнемогая от усталости, вся в холодном поту, ушла в кабинет и легла. Грызущая боль в спине, которая со времени того несчастья начиналась всякий раз, как Беатриса сверх меры напрягала душевные или физические силы, сейчас уже стала утихать.
Все еще бледная, с черными кругами под глазами, она поглядела на Повиса и подавила улыбку. На его лице, так странно схожем с физиономией старого ворчливого барана, была привычная презрительная и недовольная мина, но он поставил на столик рядом с тарелкой веточку ее любимого вереска. Она уже знала его нрав и рассудила, что сегодня с ним можно заговорить.
— Мистер Риверс уже вернулся? — спросила она.
— Он только что ушел, мэм. Вместе с мистером Телфордом. Вон они спускаются по тропинке.
— Так поздно?
— Они весь день занимались расчетами, а теперь пошли потолковать с Биллом.
— И с Полвилом. Утром мы уже видели старика. Но мы очень спешили только успели заглянуть на минутку, поблагодарили его и пообещали прийти попозже: уже начинался прилив. Присядьте, Повис. Брат говорил вам, что мы хотим усыновить одного из мальчиков Пенвирна?
— Да, мэм.
Он отвечал с явной неохотой. Беатриса улыбнулась.
— Можете не говорить мне, что я беру на себя трудную задачу, невероятно трудную. Мне понадобятся все мои силы и вся помощь, какую мне смогут оказать друзья, если я не хочу потерпеть поражение.
— Это верно, мэм.
— И все-таки я уверена, что справлюсь.
— Надеюсь, что да.
— Но думаете, что нет? Скажите, Повис, вы знаете, что произошло сегодня утром у Пенвирнов?
— Знаю, конечно. Мистер Телфорд мне рассказал немножко. И мистер Риверс тоже.
— Они рассказали вам о споре между родителями?
— Да. Меня это не удивило.
— По-вашему, я иду на слишком большой риск? Я это знаю. Но ведь какой бы путь мы ни избрали, разве у нас будет уверенность в счастливом исходе?
— Вряд ли.
— Я тоже так думаю. Вы же знаете его родителей — они никак не могут сговориться.
— И каждый тянет мальчишку в свою сторону, а у того свое на уме. Ну да, дело ясное Раз уж вы хотите его спасти или хоть попробовать, вам нельзя останавливаться.
— Его отец спас моих сыновей.