— Джако, ты мне должен полкроны! Мистер Телфорд все-таки женится на Би.
Что я тебе говорила?
Карстейрс несколько секунд, выпучив глаза, смотрел на невероятно глупую муху, которая, вырвавшись из паутины, добровольно вернулась в нее; затем, выпив залпом рюмку неразбавленного спирта, которую ему подала жена, он взял себя в руки.
— Чудесно! Я в восторге, мой милый, в восторге! Поздравляю от всего сердца!
Последовали бесконечные рукопожатия.
— Но, Джако, — захлебывалась Эльси, которая просто плясала от возбуждения, — ты же не поздравил Би! Ты должен поцеловать ее и…
Ее сестра отступила к столу.
— Мама, завтрак стынет, а мистер Телфорд, вероятно, страшно голоден: он выехал из Лондона в четыре часа утра.
— Боже мой, так не годится, — поспешно сказал Карстейрс. — Рюмочку коньяку, Телфорд? Не хотите? Да садитесь же… Как, Дора, снова ветчина и яйца? Неужели у тебя не нашлось рыбы?
Когда завтрак окончился, супруги обменялись взглядом и встали из-за стола.
— Ну, — сказал Карстейрс, — пойдемте в библиотеку и поговорим. Нет, Эльси, к тебе это не относится. Беги-ка ты к мисс Смизерс. И Беатриса нам тоже не нужна. Идемте, дорогой Телфорд.
В библиотеке Генри отразил все настойчивые попытки выведать у него подробности о его денежных делах. Когда на него нажимали слишком сильно, он упрямо выпячивал нижнюю губу. О брачном контракте говорить пока еще рано, сказал он. Им незачем беспокоиться о Беатрисе: у него неплохое состояние, и он может и готов прилично обеспечить жену и детей, но прежде чем решать частности, ему нужно съездить в Уорикшир и посоветоваться со своим банкиром и поверенным.
Нижняя губа опять сказала «стоп», и Карстейрс, отказавшись от своего намерения вырвать у Генри какое-нибудь обещание, вместо этого предпочел попросить у него взаймы. Ему еще не прислали деньги, какая-то необъяснимая задержка; он вернет оба долга сразу. К счастью, в карманах Генри почти ничего не оказалось, но он выложил в качестве выкупа еще две гинеи и ушел из библиотеки. Затем будущая теща увлекла его «поговорить по душам» в нелепый хаос недоделок, который она называла итальянским садом. Она хотела обсудить приготовления к свадьбе, и выполнение хотя бы половины ее планов означало закладную на Бартон. Он долго не мог от нее избавиться. Затем в него вцепилась Эльси. Он должен пойти с ней на задний двор и объяснить, как вылечить щенка, который сопит. Казалось, все искали его общества — все. кроме Беатрисы, которая совсем не показывалась.
Рассказав, что делать со щенком, он посоветовал Эльси вернуться к мисс Смизерс и заняться уроками. Она сделала гримаску, а потом, услышав голос вернувшегося Трига, помчалась еще раз сообщать великую новость. Наконец-то Генри освободился и мог отправиться на пояски неуловимой Беатрисы. Так и не найдя ее, он уныло вернулся на задний двор и решил заглянуть в конюшню, чтобы проверить, задан ли овес его коню. В подобном доме ни на кого нельзя положиться.
В конюшне было темно. Когда он открыл дверь, впустив туда поток солнечных лучей, кто-то звонко хлопнул его по плечу.
— Ну, милый мой Джако, фокус все-таки удался. А я уж подумал, что он от тебя улизнул. Помни, первый заем — в мою пользу. Ведь это я надоумил тебя пригласить… О черт!
Когда Генри, подняв кулак, одним рывком повернулся к нему, Триг выдавил:
— Извините… ошибся… — и исчез.
Генри глядел ему вслед с угрюмой улыбкой: этот мерзавец догадался, что надо бежать, пока у него цела челюсть. Но почему он принял его за Карстейрса? Они же совсем не похожи. Оба высокого роста, но…
Ах да! У Карстейрса тоже есть модная синяя куртка для верховой езды.
Яркий свет, вероятно, ослепил Трига. Что ж, теперь он по крайней мере предупрежден.
За весь этот несчастный день ему так и не удалось поговорить с Беатрисой наедине. Он был совершенно уверен, что она сознательно избегает его. Даже мерку для обручального кольца он снимал под аккомпанемент назойливых замечаний и советов всей семьи. Он — спросил ее, какой камень она предпочитает. Она сказала, что равнодушна к драгоценностям, пусть он выберет что хочет. Но Эльси была не так сдержанна.
— Купи бриллиант, Генри.
— По-моему, самый романтичный камень — сапфир — сказала ее мать. — Когда я обручилась с моим первым мужем, он выбрал сапфир. Он сказал, что сапфиры похожи на мои глаза.
— Дороже всего сейчас ценятся изумруды, — заметил Карстейрс. — Запомните это, мой мальчик. Если вам срочно понадобятся деньги под залог этого кольца, вы увидите, что с хорошим изумрудом ничто не сравнится. Уж я-то знаю, как выгодно поместить деньги.
Черт бы их всех побрал. Он не спрашивал их мнения. Он спрашивал, чего хочет Беатриса, а она, по-видимому, ничего не хочет.
Вечером, выводя свою лошадь из конюшни, он улучил минуту и шепотом спросил Беатрису, не хочет ли она еще чего-нибудь, какого-нибудь подарка.
— Нет, ничего. Я вам очень благодарна.
Он возвращался в Лондон грустный и растерянный. Если бы у него в кармане не лежала мерка для кольца, ему трудно было бы поверить, что он и в самом деле жених.
Первые крохи утешения он получил от леди Мерием. Когда на следующий день он зашел к ней сообщить о своей помолвке, ее радость была так искренна, что его настроение немного поднялось. Она откровенно призналась, что очень тревожилась, но теперь он ее успокоил: скоро Беатриса будет под надежной защитой. За него она тоже рада: девушка, которая была такой преданной дочерью, несомненно будет хорошей женой.
В этом он не сомневается, сказал Генри, но будет ли она счастлива другой вопрос. Он опасается, не потому ли она приняла его предложение, что ее к этому принудили.
Как подобная мысль могла прийти ему в голову?
Он попытался объяснить. Но он не умел объяснять, а она еще меньше умела понимать. До нее дошло только одно: молодой человек обижен, потому что девушка не выказала достаточного восторга. В ее голосе зазвучал оттенок доброжелательной снисходительности, который был так хорошо знаком ему по Уорикширу.
— Не забывайте, что Беатрису воспитывал отец, который, если бы не его несчастье, давно уже был бы послом. Девушки ее круга не выказывают открыто свои чувства после столь короткого знакомства.
Она сделала презрительную гримасу и прибавила:
— Неужели избыток скромности — такой уж непростительный недостаток для девятнадцатилетней девушки?
В другое время Генри, возможно, и не стерпел бы такого щелчка по носу.
Но теперь он был слишком встревожен, чтобы обижаться на то, что на него смотрят сверху вниз. Он снова пустился в бессвязные объяснения, и выражение сдержанной надменности, появившееся было на пухлом лице старой дамы, сменилось добродушием, которое шло ей гораздо больше. Услышав о встрече в лесу, она всплеснула толстыми руками, пальцы которых были унизаны кольцами.