— Не могу ничего обещать, — ответила я.
— Я понимаю, — сказала Анна и повесила трубку.
Взяв сумочку, я уже собиралась покинуть квартиру, как вдруг телефон зазвонил. Я сняла трубку.
— Евгения Маскимовна? — Голос звонившего звучал виновато и глухо. — Это Цаплин. Я звоню, чтобы предупредить. Так вышло, что я дал им ваш телефон. Простите меня, но ведь не все годятся в герои…
— Алло, не поняла! — крикнула я. — Кому вы дали мой телефон? Тем ребятам, что искали чемодан? Теперь это не имеет значения, не волнуйтесь!
Цаплин долго молчал, а потом неуверенно заговорил:
— Мне кажется, это были другие люди. Их абсолютно не интересовал чемодан. Я все эти дни не выходил из дома и никому не открывал. Спать ложился с ружьем… Но меня больше не беспокоили, даже не звонил никто. А полчаса назад… — голос у Цаплина сорвался. — Полчаса назад они вошли ко мне как к себе домой. Я даже не слышал, как эти типы открывали замок! Они приставили к моему лбу пистолет и дали мне пять секунд… Я сдался на третьей.
— Это хороший результат, — без всякой иронии произнесла я. — Но зачем этим людям мой телефон?
— Собственно говоря, им нужен Овалов, — виновато сказал Цаплин и поинтересовался: — Так вы не обижаетесь на меня?
— Наоборот, — искренне ответила я.
Этот звонок окончательно сбил меня с толку. Едва мне удалось избавиться от преследователей, как тут же появились новые!
Они входят без шума, на ответ дают пять секунд, и их не интересует чемодан! Что же их интересует? Если я задержусь еще с полчаса, то, пожалуй, они объяснят мне это сами — с пистолетом в руках.
И тут вспомнила, что в моем доме находится компромат. Я бросилась в ванную и обыскала ее с пола до потолка. К счастью, порошок нашелся сразу — Овалов просто затолкал его под ванну, в дальний угол. Здесь же был и стерилизатор с набором шприцев. Я побросала все это добро в пакет, сунула в сумку и выбежала из квартиры.
Пакет я отвезла на вокзал и спрятала в автоматической камере хранения. Выбросить его я не решилась. Кто знает, какие глупости может натворить сейчас Овалов, оставшись без наркотика?
Я долго петляла по улицам, то и дело нервно поглядывая в зеркало заднего вида, пытаясь определить, не увязался ли «хвост» за моим «Фольксвагеном». Одновременно я наблюдала за прохожими на тротуарах, надеясь случайно высмотреть своего приятеля. Надо признаться, что мне было не по себе — я не знала, откуда ждать беды.
Прошло два часа. Я объездила полгорода — и все напрасно. Тогда я загнала машину в один из маленьких двориков и отправилась пешком на центральный проспект, надеясь, что Овалов объявится там в каком-нибудь злачном месте.
Первым таким местом оказался ресторан «Арсенал», неоновая вывеска которого зазывно мерцала над угловым домом из стекла и бетона. Я поднялась по широким ступеням и толкнула массивную стеклянную дверь. Плечистый вышибала в смокинге с бабочкой и с боксерским ежиком волос на голове с большим сомнением осмотрел мое скромное платьице и незамысловатую прическу, но ничего не сказал. Я прошла в зал и присела за столик в углу.
Ресторан был дорогой — это было заметно по составу посетителей и по особой, сдержанной, даже чопорной атмосфере, наполнявшей это заведение.
Наша коммерческая элита, постепенно отбрасывая врожденные пролетарские и блатные привычки, склоняется теперь к обычаям цивилизованной Европы, а порой и к настоящему аристократизму, насколько позволяют средства, конечно.
Здесь собиралась именно такая, избранная публика: важные, замкнутые лица, дорогие, но строгие наряды, никаких выкриков, никаких битых зеркал. Хрусталь, дорогие вина, чинные разговоры и расторопные официанты.
Но и здесь нашелся человек, нарушивший гармонию этого тихого уголка. Он был инородным телом, изгоем, раковой клеткой в здоровом, сбалансированном организме. Этим человеком был не кто иной, как Овалов.
Я увидела его сразу. Он вряд ли был в состоянии хоть что-то заметить, потому что был занят. В дальнем конце зала он нарывался на неприятности.
Сначала он довольно мирно сидел в гордом одиночестве за столиком у окна и методично опустошал бутылку финской водки. Покончив с этим делом, он захотел выпить хереса и налил себе полный бокал. Тут он вдруг словно проснулся и, не прикоснувшись к вину, нетвердой походкой направился к соседнему столику, за которым сидели двое — полный лысоватый мужчина, с чертами лица, выражавшими крайнюю нетерпимость и властность, и молодая женщина, холодную красоту которой выгодно подчеркивали крупные бриллианты, сверкавшие на ее точеной шее и в бледно-розовых мочках ушных раковин.
Мужчину я знала. Это был Белявский, владелец сети магазинов модной одежды и по совместительству крупный торговец недвижимостью. У него была репутация удачливого и безжалостного дельца, крайне ревниво относящегося к личной собственности — будь то «Мерседес», любовница или даже домашняя кошка.
Овалов об этом, разумеется, не знал, да и вряд ли подобные мелочи могли его сейчас остановить. Добравшись до цели, он вцепился в край чужого столика и, не обращая никакого внимания на Белявского, что-то сказал его спутнице. По-моему, он приглашал ее на танец.
Судя по развязному и даже высокомерному выражению его лица, Овалов собирался эту женщину очаровать — мгновенно и навеки. Отказа он категорически не принимал. В ход, видимо, должны были пойти и экзотические истории, и волшебное искусство танца, и обаяние кинозвезды. Овалов не осознавал того, что сегодня он находится абсолютно вне формы и люди видят в нем вовсе не героя своих снов, а банального алкаша, взъерошенного и неустойчивого, с глупой гвоздикой, из пижонства вставленной в нагрудный карман.
Он этого не осознавал и с тошнотворной настойчивостью лез напролом, повторяя свои притязания, покачиваясь и щуря пьяные глаза. За столиком разыгралась немая сцена. Женщина, взглянув на Овалова равнодушно и чуть-чуть брезгливо, сразу же отвела глаза. Белявский посмотрел с яростью и, то ли онемев от гнева, то ли не желая тратить на наглеца слов, коротко и властно указал Овалову пальцем направление, в котором тому следовало убираться.
Этот жест подействовал на великолепного Берта, как красная тряпка на быка. Презрительно скривив губы и заложив за спину руки, он долгим насмешливым взглядом смерил Белявского и произнес нечто такое, от чего даже холодная, как бриллиант, женщина вздрогнула и залилась краской.
Она с беспокойством посмотрела на Белявского, который тоже вдруг начал на глазах багроветь и приподниматься в кресле, угрожающе стискивая кулаки. В этот миг он даже забыл, что человеку его круга не к лицу связываться с ничтожным забулдыгой. Однако единственное, что он успел сделать — это пихнуть бедного Овалова в грудь, от чего тот отлетел назад и едва не растянулся на полу. Окончательно не потерять лицо помогли Белявскому два человека — они немедленно вмешались в ситуацию.
Одним из них был тот самый вышибала с бабочкой, который скользящим бесшумным шагом сразу же зашел Овалову в тыл. Вторым был доброволец из числа посетителей, покинувший свою компанию ради восстановления порядка и справедливости.