— Раненый зверь — самый опасный, — покачал головой Сергей Анатольевич. — Ничего, не так уж я слаб…
И мы пошли по кровавому следу.
Поначалу не нужно было быть следопытом, чтобы идти по нему, потому что крови было много, и не заметить ее на траве было почти невозможно. Но с каждой сотней метров след становился незаметнее и наконец совсем пропал. Для меня, но не для Сергея Анатольевича.
Он продолжал идти по нему, не снижая скорости. Настолько, насколько позволяло ему собственное состояние.
Я посмотрела на часы. Наше преследование продолжалось уже больше часа.
Как же силен и вынослив был наш противник, если продолжал идти так долго, несмотря на рану в груди. А она была несравненно опаснее, чем у Сергея Анатольевича.
Будто подслушав мои мысли, мой спутник произнес с мрачным удовлетворением:
— Он начинает уставать.
Я поняла, что он имеет в виду, когда увидела примятую траву на нашем пути. Кто-то сидел или лежал здесь буквально за несколько минут до нашего появления.
Но прошло еще не меньше часа, прежде чем мы настигли своего противника.
— Осторожнее… — прошептал Сергей Анатольевич, заметив его под одним из деревьев.
Но опасался он уже напрасно. Жизнь покинула тело этого несчастного существа. Мы поняли это в первую же секунду по его открытым, но неподвижным глазам, глядящим в небо.
Тело было еще теплым, смерть наступила совсем недавно, но я не скоро смогла рассмотреть обезображенный выстрелом труп во всех подробностях.
К виду смерти никогда не привыкнешь. Она по-прежнему потрясает, хотя мне приходится частенько заглядывать ей в глаза.
Единственное, что я сразу поняла, что это был мужчина лет тридцати-сорока — хотя о возрасте уродов судить всегда трудно, — сильно заросший волосами, очень грязный и отвратительно пахнущий.
Для более серьезного анализа необходима была экспертиза и участие профессионалов. И как доставить им побыстрее тело, предстояло решить в ближайшие часы.
А пока нужно было немного прийти в себя и осознать, что эта сумасшедшая гонка за оборотнем наконец закончена. Что его остывающий труп лежит во всей своей бесстыжей неприглядности посреди леса и никогда уже не сможет причинить кому бы то ни было никакого вреда.
Как всегда в таких случаях — на душе было пусто.
Не наступил еще тот момент, когда можно осознать свою пусть небольшую победу над представителем мирового зла, кем бы он ни являлся на самом деле, и почувствовать в связи с этим если не радость, то хотя бы удовлетворение.
Я сидела на земле и думала, что, несмотря на эту «победу», ни на йоту не приблизилась к ответу на вопрос, почему Гром послал меня сюда и какую угрозу для общества он разглядел в этом странном, омерзительном, но не таком уж опасном существе.
С ним вполне мог справиться если не отряд милиции, то артель охотников уж наверняка. При этом практически ничем не рискуя.
И если это какое-то уродство или мутация, то какое ко всему этому могут иметь отношение спецслужбы?
Рискуя жизнью случайного энтузиаста, я добилась того, что это существо ликвидировано. И что теперь?
Уезжать домой?
Ведь этот оборотень был едва ли не единственным официально зарегистрированным представителем тех странных аномальных явлений, что описывались в громовском послании. Поэтому я и занялась им с первого дня. Тут, во всяком случае, были свидетели и пострадавшие…
Все остальное можно было спокойно отнести к области слухов и домыслов, рожденных в результате обычных человеческих страхов и суеверий.
Какие-то уже совершенно немыслимые существа — то ли кикиморы, то ли русалки, похищенные ими дети и прочая чушь, в существование которой я поверю не прежде, чем сойду с ума или повстречаюсь нос к носу. Да и в этом случае…
От этих размышлений меня отвлек удивленный возглас Сергея Анатольевича.
Я даже не заметила, как он поднялся со своего места и опять подошел к трупу. Оглянувшись, я обнаружила его сидящим на корточках рядом с телом, он с удивлением что-то там рассматривал.
Усталость давала себя знать. Усилием воли я заставила себя подняться с земли.
— Ну, что еще случилось?
Энтузиазм Сергея Анатольевича начинал меня утомлять.
«Пора бы успокоиться в его-то годы, — подумала я. — Еле в живых остался и опять за свое…» — и присела с ним рядом.
— Посмотрите-ка сюда, — голосом Циолковского, открывшего новую галактику, произнес мой следопыт и показал мне на голубые иероглифы татуировки на груди у трупа, сильно пострадавшие от выстрела.
— Ну, и что это значит? — спросила я уже без раздражения. Какой-то вывод вертелся у меня самой в голове, но никак не хотел формулироваться.
— Это значит, что покойный не был мутантом. Вернее, был таковым не всегда, — торжественно заявил мой научный консультант.
— Почему? — удивилась я, поскольку никак не могла понять, почему бы мутанту не украсить свое тело татуировкой, особенно в наше время, когда разрисовывать себя стало модным.
— Потому что часть жизни он провел в тюрьме, — уверенно заявил Сергей Анатольевич.
Он уже успел разобрать, что было изображено на татуировке, и мне оставалось только удивляться его эрудиции. Воистину энциклопедической.
А те символы и слова, что мы вместе с ним самым тщательным образом изучили чуть позже, неоспоримо свидетельствовали именно об этом.
Покойный сидел в тюрьме не менее трех раз и, судя по всему, за серьезные преступления. Мое замечательное образование позволяло мне не хуже моего спутника ориентироваться в «нательной живописи».
Теперь мне ничего не стоило найти в тюремных архивах его личное дело и узнать всю историю его жизни. И я собиралась уже для облегчения задачи снять у трупа отпечатки пальцев, но тут мой неистощимый на сюрпризы «коллега» преподнес мне неожиданный подарок.
Главный результат своего обследования, оказывается, Сергей Анатольевич оставил напоследок. Насладившись моими комплиментами по поводу его наблюдательности и эрудиции, он приподнял спутанные грязные волосы на голове трупа и с самым невинным видом спросил:
— А не угодно ли вот сюда поглядеть?
Сергей Анатольевич был прирожденным исследователем. Его глаза горели юношеским задором.
Нехорошее предчувствие мелькнуло у меня в душе.
С таким торжествующим видом настоящий ученый может подсунуть только неразрешимую проблему или невероятный парадокс.
Действительность превзошла все мои ожидания. На голове трупа были следы хирургической операции.
— Знаете, как это называется? — прищурился Сергей Анатольевич.
Я уже не сомневалась в том, что за слово он произнесет, но на всякий случай спросила: