Да и внешне она сильно изменилась, об этом не преминули сказать ей в форме туманных и довольно-таки скупых комплиментов ее коллеги по работе. Все случилось как в сказке, как будто ей волшебным образом изменили внешность, сделали ее настоящей красавицей.
И все же самым приятным в этом новом для нее качестве были мечты о проведенном вместе с Игорем вечере. Об их совместном ужине, о том простом человеческом общении, которого ей так не хватало всю жизнь. О мужчине, которого она любила без памяти и который отвечал ей взаимностью!
Однако в ее жизни появилось и еще кое-что, о чем она не имела права забывать. И, пока еще смутно представляя себе, как она проявит себя в новой роли, буквально через неделю после случившегося Валентина, накупив игрушек и сладостей, отправилась по известному ей адресу – в дом малютки. Встретилась с директором в ее уютном, зеленом от растений кабинете и сказала, что хотела бы удочерить девочку трех лет.
Она точно знала, что Ларочка находится здесь, вот только выдать себя побоялась. Решила, что встретится со всеми девочками этого возраста, и счастье, если среди них окажется та самая, которая ее интересует.
Директор, Людмила Сергеевна, сказала, что было бы неплохо, конечно, подготовить девочек, но потом, что-то решив про себя, заявила: может, даже и хорошо, что так получилось и Валентина пришла неожиданно, без предупреждения. Пока она может просто поприсутствовать в игровой комнате, посмотреть на детей. Возможно, директриса, увидев в посетительнице потенциальную «мамочку» (от которой можно получить и скромные комиссионные за быстро и успешно провернутое дело), отложила на потом важный разговор о самой сути происходящего: зачем этой даме нужен ребенок?
Игровая комната, устланная большим цветным ковром и заставленная по периметру низкими, выкрашенными в веселый желтый цвет стеллажами, была наполнена звуками голосов. Три огромных окна, пропускавшие много солнца, создавали иллюзию прозрачной стены комнаты, за которой в свете погожего денька расцветали пышные розовые и темно-бордовые пионы на газонах.
Маленькие дети, чей возраст Валентина в силу отсутствия жизненного опыта не могла определить, играли в большие цветные кубики, сооружая из них неправильной формы шаткие башни, и тут же, с видом самоубийц-сомнамбул, разрушали их; мальчики в одинаковых беленьких футболках и синих шортиках «ездили» на маленьких машинах, самостоятельно и самозабвенно подражая реву моторов; девочки в летних светлых платьицах тискали в пухлых ручках растрепанных кукол разных мастей, плюшевых мишек и жирафов. Валентина, устроившись на стуле в самом углу, чтобы не отвлекать детей, наблюдая за этими маленькими человечками, думала: какое счастье – они пока что не осознали, что их родители, по разным причинам, искорежили их молодые судьбы. И радость от игры, их улыбки и смех, выглядевшие со стороны настоящим детским счастьем, они на самом деле испытывают по инерции, от природы, но никак не осмысленно, как это бывает в настоящих семьях, где дети купаются в любви, заботе и нежности родителей.
Через какое-то время, прогнав ее воспоминания и помешав ее спокойному созерцанию детей, появилась Людмила Сергеевна. Показывая взглядом на ту или другую девочку, она шептала на ухо Валентине меткие и, в общем-то, вполне обнадеживающие характеристики. Это говорило о том, что эта женщина по-настоящему любит детей и успевает ко многим привязываться лично, по-женски, по-матерински, а потому желает им только добра. Так, во всяком случае, Валентине хотелось думать.
Назывались имена девочек и, автоматом, их фамилии. Сашенька Кравченко, Любочка Ванеева, Светочка Губина…
Когда Валентина услышала долгожданное – Ларочка Желткова, она вздрогнула, словно придумала эту девочку, а оказалось, что она существует в реальности.
Очень худенький ребенок, с коротко стриженными белыми волосиками и большими умными голубыми глазами. Она была похожа на неразвитый бутон маленькой женщины.
– Какая хорошенькая, – прошептала Валентина, теперь уже с совершенно новым чувством рассматривая Ларочку. На ней было белое, в синюю крапинку платье, под которым угадывалось тоненькое белое тельце. – А можно с ней поговорить?
– Конечно, поговорите. Девочка развитая, смышленая. Правда, есть вероятность, что ее захочет удочерить ее тетя.
– Что?! Как это?!
– Ларочка у нас недавно осиротела, – Людмила Сергеевна погладила девочку по голове. – Иди, Ларочка, к детям, поиграй… Так вот. Ее мать, молодая еще женщина, которая воспитывала ее одна, без мужа, не так давно попала в аварию и погибла. Девочка поступила к нам прямо из пятидневки, куда мать устроила дочь, поскольку она работала. Мы все это время ждали, когда же объявятся родственники.
Директриса перешла на доверительный шепот. Она села так близко к Валентине, что та почувствовала горьковатый запах ее духов и немолодого уже тела с кислинкой пота.
– Совсем молодая еще особа, Катя, к тому же нельзя сказать, что она прямо-таки горит желанием удочерить племянницу. Она честно и откровенно рассказала мне о том, как неожиданно стала наследницей квартиры покойной сестры, и теперь вроде бы родственники Ларочкиной мамы – кстати, ее звали Виктория Желткова – давят на эту Катю, взывают к ее родственным чувствам и почти что требуют, чтобы она взяла Ларочку к себе. Но я-то очень хорошо понимаю Катю: она, с одной стороны, жалеет Ларочку, все-таки племяшка, но с другой – она же не замужем, бедненькая такая, простенькая… Ей бы найти хорошего мужа, а потом уже думать о родственниках. Вы уж извините, что я так запросто разговариваю с вами, но просто мне хочется, чтобы вы поняли: в данном отдельном случае я на вашей стороне, вернее, на стороне девочки… Понятное дело, я мало знаю о вас.
– Я скоро выйду замуж. Мы с моим женихом сейчас живем в большом загородном доме, и в нем есть все, кроме детей. В случае, если мы решим взять ребенка к себе, мы без труда соберем все необходимые документы. Что же касается материальной стороны, то с этим у нас все в полном порядке!
Она и сама не знала, как эти слова, словно помимо ее воли, буквально полились из нее. Словно кто-то внутри ее, кто-то очень умный и ответственный, разозлившись на Валентину за то, что она в последнее время творила, решил вернуть ее в реальную жизнь и напомнить о том, что, помимо грандиозного счастья, внезапно обрушившегося на ее голову, существует еще и беда, в лапы которой попала и эта маленькая девочка, с которой она, Валентина, теперь связана какими-то невидимыми нитями. И это при том, что никакой конкретной вины на самом деле у нее перед этой девочкой нет! И этот ее визит в дом малютки – лишь желание увидеть девочку и понять, что она реально может для нее сделать.
Удочерить Ларочку?! А что она скажет, к примеру, той же Кате, сестре Желтковой, когда возникнет вопрос, кому же действительно можно отдать девочку? Хотя зачем ей что-то говорить, объяснять… Ведь Валентина – просто одна из тех одиноких бездетных женщин, которые только и мечтают о том, чтобы в их доме звучал детский смех.
Она вдруг отчетливо представила себе выражение лица Игоря, когда она сообщит ему о своем желании удочерить девочку. Да любой на его месте подумает, что все, случившееся с ними, она организовала исключительно с целью женить его на себе, чтобы потом оформить удочерение!