– Проходите, пожалуйста… Мы же незнакомы? – спросила Людмила на всякий случай. – Не думаю, что мы встречались.
– Да, незнакомы, но кое-что я о вас все-таки знаю, – посетительница решительно прошла в кухню, словно влекомая запахом готовящегося ужина, и этой своей решимостью уже вызвала в Людмиле чувство неприязни, раздражения. Кто она такая? Может, любовница Дмитрия?
– И что же вы обо мне знаете?
– Я – адвокат, помогаю вашему бывшему мужу…
– Вообще-то, официально мы еще не разведены.
– Я в курсе. Если хотите, я буду называть Дмитрия вашим мужем, – невозмутимо продолжала Травина. – Это не принципиально. Я пришла к вам, чтобы поговорить не о разводе, а о сестре Дмитрия, погибшей Стелле.
– Ах, вон оно что! – всплеснула руками Людмила, багровея на глазах Травиной. Она всегда краснела, когда сильно нервничала, и ничего с этим свойством организма поделать не могла. Кровь приливала к расположенным близко к поверхности кровеносным сосудам, выдавая ее стыд и страх. И так было всегда. – А я-то все думаю, чем я могла заинтересовать вас?! Снова эта история. И когда только он угомонится?!
– Думаю, он сильно любил свою сестру. Возможно, она была для него очень близким человеком. Вы же знаете, как нелепо она умерла. Ее ударили в живот. Причем очень сильно. Вряд ли это сделал человек, который просто был раздражен тем действием, которое разворачивалось на его глазах и было связано с предметом разговора, собрания. Это было убийство, Людмила. И я вместе со следователем прокуратуры помогаю найти убийцу.
– А что вы хотите от меня? Дима сказал вам, что я терпеть не могла его сестрицу? Да, я этого никогда и не скрывала…
Гриша появился в кухне.
– Ма, есть скоро будем?
– Гриша, зови Машу, садитесь, вот тут все на сковороде, а мы пойдем в комнату…
Людмила увела Травину в гостиную, предложила ей сесть в кресло, даже придвинула пепельницу.
– Я не курю, – сказала Лиза, расстегивая курточку. – У вас тепло… А на улице такой холод! Людмила, дело не в том, что вы ненавидели Стеллу. Больше того, я даже где-то как-то понимаю вас, ведь у вас дети и вам, как матери, надо заботиться о них, думать об их будущем, и вы испытывали чувство неприязни с сестре вашего мужа за то, что она, живя одна в родительской квартире, не собирается разменивать ее, словом, делиться. И что это несправедливо по отношению к мужу. В чем-то вы, конечно, правы. Но, с другой стороны, Дмитрий, как ваш муж и отец ваших детей, позаботился о том, чтобы обеспечить свою семью жильем, купил для вас квартиру, где мы сейчас и находимся, не так ли? Таким образом, он сделал все возможное, чтобы не трогать, не делить родительскую квартиру, оставив ее своей сестре. Возможно, хотя это и так теперь ясно, Дмитрий держал ее для себя… Отношения ваши были сложными, вы последнее время не ладили, и он предполагал, что рано или поздно вы расстанетесь, и он вернется в ту самую квартиру, к своей сестре. Разве вам это не приходило в голову?
– Знаете что, я не собираюсь обсуждать с вами мои семейные дела. Давайте уже задавайте свои вопросы и уходите. Мне все это неприятно…
– Видимо, вы просто не понимаете всю серьезность ситуации, но я сделаю все возможное, чтобы делу дали ход и расследование продолжилось. А раз так, то вы должны знать, что вы пока что – единственный человек, у которого был мотив избавиться от Стеллы.
– Что? – Людмиле показалось, что щеки ее сейчас лопнут от притока крови. – У меня – мотив? Какой еще мотив?
– Стеллу убивают, квартира освобождается, и вы пускаете туда квартирантов! А потом, возможно, разменяете ее на две квартиры меньшей площадью для своих детей, сами же останетесь с Дмитрием в этой квартире. И таким образом квартирный вопрос в вашей семье будет решен!
– Вы пришли сюда, чтобы сказать мне об этом?
– Нет. На самом деле я пришла, чтобы задать вопросы, связанные со Стеллой. Какая она была? Что вы знаете о ее личной жизни? Кто еще мог желать ей смерти?
– Вы даже не представляете себе, сколько разных версий мы с Димой строили насчет ее смерти! – Людмила сбавила тон и теперь старалась говорить спокойно, как если бы минуту назад ее никто и ни в чем не обвинял. И только она одна знала, насколько ей было трудно держать себя в руках. – Про ее личную жизнь мы знали только то, что она встречается с Германом. И что он, кажется, женат. Стелла работала в музее, поэтому мы не исключили и того, что ее могли убить…
– Так все-таки вы допускали такую возможность?
– Да, Дима допускал, это он с самого начала считал, что сестру убили. Я же всегда знала, что это просто несчастный случай.
– Так что вы говорили про музей?
– Незадолго до смерти Стеллы из музея были похищены какие-то ценности. Об этом еще писали в местной газете. Вот мы и предположили, что Стелла могла что-то знать об этом, могла кого-то, и небезосновательно, подозревать. С одной стороны, музейный работник – человек тихий, безобидный и как бы никому не интересный. Но это до поры до времени. Пока кто-нибудь не заинтересуется этим музеем с преступной целью.
– Золотые слова! И что же из него было похищено?
– Не знаю точно, я не читала, но говорили, что какие-то ценные вещи…
– Понятно. Скажите, а ваши дети, как они относились к Стелле? К своей тете?
– Они ее любили. Она же была доброй, постоянно подкидывала им деньжат, сладости, подарки. Она была хорошей тетей. А детям что надо-то? Вот они ее и любили. И когда она умерла, они так плакали! И Гриша, и Маша, – Людмила перевела дух. – Вот скажите, Елизавета…
– …Сергеевна.
– Елизавета Сергеевна! Вот что вы хотите от меня? Чтобы я призналась в том, что пришла на это собрание и ударила ее? Или что я наняла кого-то, чтобы это сделать? Я что, похожа на убийцу? Я – мать двоих детей!
– Вот именно! У вас их двое! Поэтому ваш мотив очень ясный. Это во-первых. Во-вторых, именно тот факт, что вы – мать двоих детей, и является основанием для того, чтобы задумать, а потом и осуществить преступление. Скажите, вы знакомы с той женщиной, которая позвала Стеллу на собрание?
– А… Это вы про Таю! Да, я знакома с ней. Но Дима сказал, что она не имеет вроде бы никакого отношения к собранию, на котором погибла Стелла. Но вы сами встретьтесь с ней, поговорите. Хотя она такая женщина… Словом, не простая. И теперь, после всего, что произошло, она, даже если и имела отношение к собранию, вряд ли станет рассказывать вам всю правду. Она себе на уме. Женщина-шкатулка. Как и Стелла. Они были, как два сапога – пара.
– Послушайте, Людмила, я понимаю, все эти разговоры вам крайне неприятны, да и Стеллу вы не любили. Но все равно, вот попытайтесь представить себе, конечно, не дай бог, что такая трагедия произошла с вашим близким человеком. Неужели вы и тогда бы оставались столь равнодушной? И поверили бы в то, что девушку задели локтем случайно?
– Я рассказала все, что знала. Мне больше нечего добавить, – заносчиво произнесла Людмила, которую сильно тяготил весь этот разговор. – И не могу себе представить человека, которому понадобилось зачем-то убивать Стеллу.