Вскоре мать Пелла ушла от Джонни, и ситуация изменилась, но несчастья мальчика продолжались. В тринадцать лет, когда они ночевали в мотеле, и он спал на одной кровати с матерью, та умерла ночью от передозировки. Мальчик попал под опеку министерства по делам несовершеннолетних и сменил несколько семейных приютов. Нигде надолго не задерживаясь, он бежал, как только представлялась возможность. Пелл заявил тестирующему, что с семнадцати лет жил совершенно самостоятельно. А когда его спросили, работал ли он, ответил, что получал деньги, занимаясь сексом с мужчинами старше себя.

Босх знал, что подобные страшные истории могли бы поведать многие обитатели улиц и тюрем: полученные в детстве душевные травмы проявлялись во взрослом возрасте, часто выражаясь в похожих действиях. Вот эту тайну ежедневно изучала на своей работе Анна Стоун.

Прочитав два других отчета, Босх обнаружил, что это вариации на одну и ту же тему, хотя Пелл немного сбивался в датах и возрасте людей. Но в основном канва совпадала, что свидетельствовало либо о лености тестирующих, либо о том, что приведенные факты соответствуют действительности. Босх решил, что правда где-то посередине. Тестирующие фиксировали только то, что им сообщали, или повторяли сведения предыдущих справок. Никто не пытался найти доказательства словам Пелла или разыскать людей, издевавшихся над ним.

Босх достал блокнот и записал суть истории о человеке по имени Джонни. Он больше не сомневался в справедливости данных региональной лаборатории. Утром у них с Чу там назначена встреча. Напарник отправится туда за подтверждением того, что приняты во внимание все возможности.

Уверенный в том, что с лабораторией все чисто, Гарри почувствовал, как адреналин, просачиваясь в кровь, будоражит его. Вскоре он потечет струей, и этот поток подхватит и понесет его самого. Босх знал почти наверняка, кто убил Лили Прайс.

12

Утром он позвонил напарнику из машины и сказал, чтобы тот ехал в морг без него.

– А ты что собираешься делать? – спросил Чу.

– Вернусь в Панорама-Сити, пощупаю один след.

– Что за след, Гарри?

– Это связано с Пеллом. Вчера вечером я прочел его досье и пришел к кое-каким выводам. Надо проверить их. Едва ли проблемы в лаборатории, но необходимо подстраховаться, чтобы ничего не выплыло на суде. Если, конечно, суд когда-нибудь состоится. Одному из нас придется давать показания. Подтвердим, что убедились: в лаборатории все чисто.

– Что мне сказать, когда я туда приеду?

– У нас назначена встреча с заместителем директора. Скажи, что нам нужно перепроверить, как обстоят дела с уликами по нашему делу. Поговори с лабораторной крысой, занимавшейся ДНК Пелла. Двадцать минут от силы, и не забывай все записывать.

– А ты что будешь делать?

– Надеюсь побеседовать с Пеллом о человеке по имени Джонни.

– Что?

– Расскажу, когда вернусь в управление. Мне надо двигаться.

– Гарри…

Босх разъединился. Он не хотел объяснять. Это лишало его импульса и сбивало с темпа.

Через двадцать минут Босх ехал по Вудман-авеню и искал парковочное место неподалеку от Буэна-Виста. Мест не оказалось, и ему пришлось встать в красной зоне, где остановка запрещена, и пройти квартал пешком. Босх просунул руку в ворота и позвонил. Представился и попросил доктора Стоун. Замок открылся, и он вошел.

Анна, улыбаясь, ждала его в вестибюле административного помещения. Гарри спросил, есть ли у нее свой кабинет или другое место, где они могли бы спокойно поговорить, и она отвела его в комнату для бесед.

– Поговорим здесь. В кабинете, где я работаю, сидят еще два психиатра. Что случилось, Гарри? Не ожидала увидеть вас так скоро.

Босх кивнул, подтверждая, что и он на это не рассчитывал.

– Мне надо пообщаться с Клейтоном Пеллом.

Анна нахмурилась, словно его просьба поставила ее в трудное положение.

– Вот что, Гарри, если Клейтон подозреваемый, я из-за вас окажусь в очень неприятной ситуации…

– Он не подозреваемый. Давайте на секунду присядем.

Анна показала на стул, где обычно сидели ее пациенты, а сама села напротив.

– Так вот, – начал Босх, – прежде всего хочу сказать: в нашем деле столько случайностей, что их нельзя принять за случайность. Если угодно, я вообще не верю в случайности. То, о чем мы говорили вчера за ужином, естественным образом потянуло за собой то, чем я занялся после ужина, – и вот я здесь. Мне нужна ваша помощь. Я должен поговорить с Пеллом.

– Но это не потому, что он подозреваемый?

– Нет, он был в то время слишком юн. Мы уверены: убийца не Пелл. Но он – свидетель.

Анна покачала головой.

– Я беседую с ним четыре раза в неделю в течение почти шести месяцев. Думаю, если бы он видел, как убили девушку, это всплыло бы на каком-нибудь уровне: сознательном или подсознательном.

Босх поднял руки, прося не перебивать его.

– Пелл – свидетель не в буквальном смысле слова. Он не присутствовал при убийстве, возможно, даже ничего не знал о нем. Но полагаю, он знаком с убийцей. Он в силах помочь мне. Вот взгляните.

Босх открыл стоящий на полу между ног портфель, вынул оригинал дела об убийстве Лили Прайс и перелистывал страницы, пока не дошел до прозрачных конвертов с выцветшими полароидными фотографиями с места преступления. Стоун встала, обошла стол и остановилась рядом с Гарри, чтобы разглядеть снимки.

– Старые, выцвели, но если вглядеться, можно заметить на шее жертвы след от удавки. Ее задушили.

Анна шумно вздохнула.

– О Боже!

Гарри быстро закрыл папку и поднял на нее глаза. Она зажимала ладонью рот.

– Извините, я думал, вы привыкли к подобным зрелищам.

– Повидала многое, но привыкнуть к этому невозможно. Моя специальность – сексуальные отклонения и дисфункция. Но рассматривать такое… – Анна показала на папку: – Моя задача предотвращать это. А видеть ужасно.

Босх кивнул, но она попросила снова показать ей снимки. Гарри открыл дело, нашел место с прозрачными конвертами и выбрал фотографию крупного плана шеи Лили Прайс с едва заметным рубцом на коже.

– Видите, о чем я говорил?

– Да. Бедная девушка.

– А теперь взгляните вот на этот. – Он перевернул конверт и показал другой полароидный снимок, на котором тоже был виден рубец на шее.

– Вижу. И что это значит?

– Фотография сделана под другим углом. На ней видна верхняя линия удавки. А на первой была нижняя линия. – Босх вернулся к первому конверту и пальцем показал разницу между изображениями. – Заметили?

– Да. Но не понимаю, что это значит.

– Линии не совпадают. Они на разных уровнях шеи. Следовательно, это верхняя и нижняя борозда от удавки. Если соединить изображения, мы получим представление о ширине удавки и, еще более важно, о том, что она собой представляла. – Босх большим и указательным пальцами провел по линиям и между пальцами оказалось пространство шириной почти в два дюйма. – Это все, что у нас есть. Фотографий со вскрытия в архиве нет. Остается опираться на эти снимки, а они по крайней мере показывают, что удавка была в полтора дюйма шириной.