– Мэд, я хочу тебе кое-что сказать.

– Знаю, ты женишься на даме с губной помадой.

– Я серьезно. И не было никакой губной помады.

– Хорошо. Тогда что?

– Я подумываю, не расстаться ли мне со значком. Не уйти ли на пенсию. Похоже, самое время.

Мэдди долго не отвечала. Как предполагал Босх, она потребует, чтобы он немедленно выбросил из головы дурацкие мысли. Но, к чести дочери, она не сказала первое, что подвернулось на язык, и, возможно, совершенно неправильное, а напряженно думала.

– Но почему? – спросила она.

– Понимаешь, я деградирую. Это как в любой области – в спорте, стрельбе, исполнении музыки. Наступает момент, когда теряешь мастерство. Не знаю, может, я тоже достиг этой точки и мне пора уйти? Я наблюдал, как лишались навыка другие. Это опасно, а я хочу увидеть, как ты вырастешь и достигнешь совершенства в том, что выберешь для себя.

– Ты надумал это после единственного расследования?

– Не просто расследование – наглядный пример. Пошел совсем не в ту сторону. Пять лет назад этого не случилось бы. Даже два года назад. Видимо, я теряю необходимую для работы остроту восприятия.

– Но иногда, чтобы выбрать правильный путь, приходится испробовать неверный. – Мэдди посмотрела на отца. – Скажу тебе то же, что и ты мне: выбор за тобой. Но я на твоем месте не принимала бы поспешных решений.

– Я и не стану. Сначала мне надо найти одного типа. Мне кажется, это будет достойным завершением моей карьеры.

– Чем ты займешься, если уйдешь из полиции?

– Пока не знаю, но уверен, сумею быть лучшим отцом, чем сейчас. Больше времени буду проводить с тобой.

– Проводить больше времени не значит быть лучшим отцом. Запомни это, папа.

Босх кивнул. Иногда ему не верилось, что он говорит с пятнадцатилетним подростком. И это был один из таких случаев.

33

В воскресенье утром Босх подвез дочь к торговому центру в Сенчури-Сити. Она еще неделю назад договорилась с подругами Эшлин и Коннер встретиться там в одиннадцать и весь день бегать по магазинчикам, заглядывая в кафе и сплетничая. Девушки раз в месяц устраивали себе такие торговые походы, но всегда в разные места. Сегодня, оставляя их одних, Босх чувствовал себя спокойнее. В любом торговом центре дети могут наткнуться на насильника, но он знал, что по воскресеньям в Сенчури-Сити усиливают охрану до максимума и ее бдительность на должном уровне. По всему центру дежурят переодетые покупателями сотрудники и привлеченные по совместительству копы.

Во время воскресных вылазок дочери Босх, высадив Мэдди, отправлялся поработать в отдел – ему нравилась тишина, царившая в управлении по выходным, она помогала сосредоточиться. Но в это воскресенье он хотел держаться подальше от работы. Рано утром, выйдя за молоком в дежурный магазин, он купил «Таймс», и еще в очереди заметил, что на первой странице напечатана очередная статья о смерти Джорджа Ирвинга. Газету он прочитал в машине.

На этот раз Эмили Гомез-Гонзмарт занялась деятельностью Джорджа Ирвинга – его сотрудничеством с таксомоторной компанией «Риджент». В статье она задавала вопрос, случайно ли, что после того, как Джордж заключил договор с «Риджент» против компании «Черное и белое», ее конкурента в борьбе за голливудскую лицензию, начались правовые преследования. Упоминался и Ирвин Ирвинг. Автор материала обратилась к Роберту Мейсону, который рассказал ей то же, что и Босху, – как член муниципального совета попросил его обратить внимание на «ЧБ».

Босх не сомневался, что публикация вызовет шум в управлении и в здании городского совета. Так что лучше держаться оттуда подальше до утра понедельника, когда наступит время идти на работу.

Отъезжая от торгового центра, Босх достал телефон и проверил, включен ли он. Босха удивляло, что ему не позвонил Чу – разве что он и был источником, слившим информацию Гони-Гони. От Райдер тоже не поступило вестей. Дело шло к полудню, а она не появилась. Это говорило об одном – лейтенант сама дала жареные факты и теперь залегла на дно.

Сделала это либо по собственной воле, либо скорее всего по негласному указанию шефа. Следовательно, они поставили на устранение Ирвина Ирвинга, а не на то, чтобы молчанием добиваться его благожелательности. Трудно не согласиться с их выбором. Если продолжать трепать имя Ирвинга в прессе, замарать его намеками на коррупцию, это позволит избавиться от него как от недруга управления. Многое может произойти в последний месяц избирательной кампании. Не исключено, что шеф сделал решительный ход, желая проверить, достаточно ли окажется пороху в статье, чтобы повлиять на итоги выборов. Не считает ли он, что противник Ирвинга станет лучшим союзником управления, чем враг, с которым пошли на компромисс.

Босх чувствовал безразличие. Его не интересовало, кто и как мутит воду в верхах. Но ему была не безразлична Киз Райдер – его друг и бывший напарник, теперь с головой погрузившаяся в политические дрязги десятого этажа. Он понимал, что впредь, общаясь с ней, придется постоянно об этом помнить. И эта мысль кольнула Гарри так, словно он перенес тяжелую утрату.

Он решил, что лучше всего в этой ситуации пригнуться пониже и не высовываться. Не сомневался, что доживает последние дни в управлении. А те тридцать девять месяцев, которым он так радовался неделю назад, теперь казались приговором. Сегодня лучше обо всем забыть и не думать об управлении и работе. Решившись, он набрал мобильный номер Анны Стоун. Она сразу ответила.

– Анна, ты дома или на работе?

– Дома. По воскресеньям нет процедур. Что случилось? Ты нашел Чилтона Харди?

В ее голосе слышалось напряженное ожидание.

– Пока нет. Но завтра он будет моей мишенью номер один. А звоню я потому, что у меня свободный день. До пяти, когда надо будет забрать дочь от торгового центра. Я подумал, если ты свободна и не на работе, мы можем пообедать. Поговорить о том, о сем. Получится?

Босху никак не удавалось забыть о ней. Его вообще влекло к женщинам, пережившим трагедию. Думая об Анне, он решил: установив определенные границы в разговорах о ее сыне, пожалуй, удастся что-то вылепить из их отношений.

– Отлично, Гарри. С радостью поболтаю с тобой. Хочешь приехать сюда?

Босх посмотрел на часы.

– Я в Сенчури-Сити. Заеду за тобой примерно в двенадцать. Ты пока подумай, где мы могли бы посидеть на бульваре Вентура. Черт возьми, я даже не отказался бы попробовать суши.

Анна рассмеялась, и ему понравился ее смех.

– Нет, я имела в виду ко мне. Поедим и поговорим. Нам никто не помешает. А я что-нибудь приготовлю, правда не слишком замысловатое.

– Мм…

– Поглядим, что из этого выйдет.

– Уверена?

– Конечно.

Босх кивнул:

– Хорошо. Выезжаю.