– Я не буду, – безапелляционно ответил шеф.
– Эх, живут же люди! – залпом махнул я виски, отправил в рот конфету и начал: – Вокзал – это и само здание, и станция. Станция имеет терминалы, где есть тупики, заброшенные строения и прочие территории и постройки. В самых безлюдных местах обитают бомжи. Живут они группами по нескольку человек, в каждой группе есть старший. Он отвечает за своих людей, их благополучие, если условия, в которых они проживают, можно назвать таковым словом, за их работу и питание. Он же держатель «общака» группы, поскольку все заработанные деньги бомжи должны отдавать ему, а он уже распоряжается ими в интересах всех: покупает еду, водку, ведет обмен и так далее. Есть главный и над всеми бомжами. «Белорусскими» командует некто Король, взимающий дань с каждой из групп бомжей. Он же накладывает штрафы за какие-либо провинности и косяки, допущенные ими. При мне Король наказал пятью тысячами рублей старшего одной такой группы, некоего Клима. За то, что его человек по кличке Космос сунул свой нос туда, куда бомжам было категорически запрещено соваться. И его убили…
– Кого убили? – переспросил шеф.
– Бомжа по кличке Космос, – ответил я. – Ну, он похож на актера Дмитрия Дюжева из сериала «Бригада». Точнее, был похож, – поправился я. – Ему перерезали горло…
– А за что конкретно его убили?
– Я полагаю, что он ходил к какому-то таинственному вагону, подходить к которому всем бомжам было запрещено. И Клим ему тоже запрещал даже приближаться к этому вагону. Но о вагоне я расскажу попозже, шеф, это отдельный разговор…
– Хорошо, – кивнул шеф, – продолжай.
– Насколько мне удалось за такой короткий срок узнать, среди бомжей есть три социальные категории. Это – элита, бомжи, проживающие в конкретных группах, и «китайцы». Последние – низшая ступень в иерархии бомжей, люди, почти потерявшие человеческий облик. Примерно, как доходяги и «черти» на зонах…
– А что, организация у бомжей похожа на зоновскую? – поинтересовался шеф.
– В достаточной мере, – ответил я. – Ведь бывших зэков среди бомжей предостаточно. Кстати, категорию бомжей щедро пополняют детдомовцы, которых наши чиновники накрыли с квартирами, положенными им по выходе из детдома.
– Сволочи! – констатировал шеф.
– Сволочи, – согласился я. – Остальные бомжи – жертвы водки, женщин, мошенников и прочих неблагоприятных жизненных обстоятельств. Встречаются среди них и военные, и бывшие афганцы, и ученые. Клим мне говорил об одном подполковнике, живущем среди них, афганце-орденоносце и даже доценте. Так что всякие люди среди них встречаются, и мести всех под одну гребенку не стоит…
– Женщин, значит, они считают «неблагоприятными жизненными обстоятельствами»? – съехидничал шеф.
– Считают. И тому масса примеров. Моя легенда, которую мы с вами придумали, шеф, никого из них ничуть не удивила. И вызвала только сочувствие.
– Ты что, влился в одну из их групп?
– Влился. Как раз в группу Клима, – ответил я с некоторой гордостью. – И вчера мы похоронили Космоса, которому не было еще и двадцати лет…
– Постой, – посмотрел на меня шеф. – Как это похоронили? В самый день убийства?
– Ты не поверишь, – я иногда забывался и называл шефа на «ты», кажется, он не обижался, – но у них, у бомжей, есть собственное кладбище и даже свой кладбищенский смотритель.
– А полиция куда смотрит? – вскинул брови шеф. Иногда он был столь простодушен, ну, как дитя малое, ей-богу!
– Какая полиция, шеф? О чем ты? – покачал я головой. – Полиция в сторону бомжей и не смотрит. Зачем они ей? Что с них взять? Ни документов, ни денег…
– Ну, все же убийство человека…
– Убийство, – согласился я. – Кстати, не первое… Человека по имени Виталик, которого я пытался найти, того самого, что гулял в ресторане «Аркадия» на Бутырском Валу, тоже зарезали, как и Космоса. И еще бомжиху по имени Любка из Краснодара. Ее тоже, кстати, зарезали. Я вот думаю, не та ли это бомжиха, что была вместе с мужиком у отделения Сбербанка на Лесной и меняла через уборщицу бутика «Азимут» евро? И не за эти ли евро ее и бомжа Виталика убили?
– А что за таинственный вагон, к которому бомжам нельзя подходить? – спросил шеф.
– А вот это настоящая тайна, – задумавшись, произнес я. – Никто про него не говорит, если заходит речь об этом вагоне, то ее мгновенно пресекает кто-нибудь старший из бомжей. Вообще, этот вагон – табу, ни подходить к нему, ни говорить о нем нельзя. Однажды Космос завел речь о вагоне, и Клим мгновенно пресек ее, напомнив ему о Виталике. Мол, не подходи к этому вагону и даже не заговаривай о нем, а то кончишь, как Виталик. Стало быть, Виталик к этому вагону подходил. А может, и знал, что в нем. За это его и убили. И Космоса убили также за интерес к этому вагону…
– Может, и Любку из Краснодара убили за то же самое? – предположил шеф.
– Может, – согласно кивнул я. – Сегодня я попробую разговорить Клима. Есть еще один старший группы бомжей, в которую входил Виталик. Зовут Гришка-пройдоха. Он тоже может знать про вагон.
– Что же за странный такой вагон… Ты уж, пожалуйста, поосторожнее там, – после недолгого молчания произнес шеф.
– Я постараюсь, – заверил я его.
– Тебе что-нибудь нужно?
– Нужно. За этим и пришел. Две тысячи триста. Пусть бухгалтерия выдаст мне их как командировочные.
– Хорошо, я сейчас дам команду.
Я без спросу налил себе еще немного виски и выпил, снова закусив конфеткой. Потом прошел в бухгалтерию, расписался в бумагах и взял деньги. Шеф молча сопровождал меня. Лицо его было хмурым и озабоченным.
– Ну, все, я пошел, – сказал я, спрятав деньги в карман.
– Давай! – ответил шеф и протянул руку: – Удачи.
– Ага, – буркнул я и вышел из особняка.
В бывшем имении ротмистра лейб-гвардии кирасирского Его Величества государя императора полка Степана Яковлевича Черноградского задушевно чвыркали птицы. Воздух был по-весеннему звонок и чист. Из раскрытого окна телекомпании послышался хохот. Кому-то, блин, было легко и весело. А у меня на душе скребли кошки…
– А ты молодчик. – Клим был явно доволен моей добычей, принимая из моих рук две тысячи триста рубликов. – Всех дружков обошел?
– Нет, – честно ответил я, криво ухмыляясь. – Только одного пока. Парочка приятелей, которые могут подкинуть деньжат безвозмездно, в запасе еще имеется. Они тоже дадут, поскольку откупиться разово от просителя лучше, нежели участвовать в его жизни постоянно…
– Добро, завтра к ним пойдешь…
– Ну, что, выручил я тебя? – внимательно посмотрел я на Клима.
– Не меня, нас, – ответил он.
– Хорошо. Тогда расскажи мне про вагон, к которому нельзя даже подходить.
– Зачем?
– Чтобы знать, чего опасаться. Уверяю тебя, мне моя жизнь дорога, и я не стану совать нос туда, где мне его могут оторвать. Вместе с жизнью…