– Валерка ее любил! – сказал Игорек, останавливаясь напротив Лары. Смотрел на нее, скривившись, с ненавистью, явно испытывая преогромное желание выстрелить. – Он ее подобрал! Знаешь, кем она была? Манекенщицей… подиумная давалка. Все знают, что эти… шлюхи… и она не лучше. Ей только деньги и нужны были. Всем им только деньги и нужны. Я Валерке говорил. Я предупреждал!
– А он тебя не послушал?
– Нет! Он ее… он ее домой взял! И поселил. И вообще заботился… захотел жениться!
Не только преданность, но и ревность, которая и теперь, спустя годы, мучит Игорька. Он разрывается между желанием брату угодить и яростью, что давно точит его.
– А она сбежала, – понимающе сказал Иван. – Неблагодарная.
– Сбежала… спряталась… Валерка расстраивался. Я ему говорил, что надо плюнуть и забыть… а он не смог… не забыл… искать стал… и нашел.
– Нашел, – раздался незнакомый голос, услышав который Лара дернулась и застыла. – Конечно, нашел. И ты не прав, Игорь. Она мне нужна. Она нам нужна. Разве ты не видишь? Сходство просто поразительное…
Он был высок, на голову выше Игорька, и неправдоподобно худ, изможден почти. Он прятал худобу за мешковатой одеждой, но выдавало лицо. Запавшие щеки, обострившиеся, резко очерченные скулы. Злой изгиб губ. И жесткий подбородок.
– Зачем ты ушла, Лара? – спросил он. – Разве я плохо о тебе заботился?
Лара всхлипнула и зажала рот руками, Игорек мелко затрясся, видать, от с трудом сдерживаемого смеха. А за спиной Валерки возникла черная тень. Она появилась как-то и вдруг, и Иван не успел удивиться, но только моргнул, потому что не был уверен, что эта тень в принципе существует.
Не исчезла.
Руки ее сомкнулись на шее Валерки.
Шея хрустнула. И Валерка обмяк… а Игорек, который все-таки рассмеялся, захлебнулся собственным смехом. Он успел вскинуть руку, но и только… рука эта переломилась, выгнулась под неестественным углом, и пистолет выпал.
– Он… – Лара смотрела на тело, лежавшее на полу. – Он… он…
– Умер, – сказал Иван, обнимая ее. – Все хорошо. Он умер. Он больше не вернется…
– Умер…
Игорек визжал и всхлипывал, обняв покалеченную руку, прижав ее к груди, он раскачивался, а по щекам текли крупные слезы.
– Вы… вы за все ответите… вас посадят… убийцы… вы Валерочку… убийцы…
– Самозащита, – спокойно ответил Вовка и, присев у тела, проверил пульс. На взгляд Ивана надобности в этом не было никакой, но Вовке виднее. – Где Женька?
– Ничего не скажу! – Игорек насупился и нос задрал. – Ничего…
– Зря.
Тот, кто пришел ночью в дом, не был Вовкой, старым приятелем и старым же неприятелем, не важно, главное, что человеком знакомым и в чем-то родным, как само это место. Тот, кто присел рядом с Игорьком, был чужим и опасным.
Он коснулся сломанной руки и предупредил:
– Будет больно…
Лара зажала уши руками. Иван же поднялся, но натолкнувшись на холодный Вовкин взгляд, сказал:
– Мы во дворе будем. Не надо ей…
…С этим Вовка согласился.
Не надо. И Лара позволила себя поднять, увести. Она шла, спотыкаясь, не в силах отвести взгляда от мертвеца. А во дворе стрекотали сверчки. И соловей опять распелся. Соловью нет дела до людских проблем. Наверное, и хорошо, что нет…
– Он его…
– Убил, – сказал Иван, обнимая Лару. – И наверное, мог бы иначе, но…
…Не захотел. Вовка не ушел на улицу, в доме остался. И слышал рассказ, и про невесту Иванову, небось, вспомнил, а ведь и кроме нее были…
– Я виновата, – тихо произнесла Лара, утыкаясь носом в его грудь. – Получается, что я виновата… если бы осталась…
– Он убил бы тебя. Замучил до смерти. А потом нашел бы кого-нибудь еще. Он был психопатом, Лара…
…Был. И больше нет.
Потому что Вовка появился вовремя. Он вообще на редкость своевременный человек.
– Нет, ты не понимаешь… я виновата… если бы не я, он Машку не тронул бы… он ведь за мной охотился, а убил ее… за то, что помогла мне, убил… и как теперь мне дальше жить?
– Обыкновенно, – сказал Иван, обнимая ее. – Как-нибудь…
…Потому что он сам виноват не меньше. Упустил. Пропустил. Не заметил… и совесть не отступит. Но наверное, в этом есть свой смысл. Сейчас другое важно – они живы.
В подземелье было сыро и холодно. Женька замерзла почти сразу и не понимала, как эта девушка, в старинном белом платье, еще жива. Платье выглядело грязным, истрепанным. Девушка – безумной. Она говорила что-то о том, что Минотавр на самом деле – несчастный человек, запутавшийся. И ему в жизни не везло с женщинами, предавали… а он – хороший.
Оступился просто.
И когда придет, его надо слушать.
Он принесет еды… и еще воду, потому что без воды человек может прожить куда меньше, чем без еды. И темные глаза девушки блестели. Она плакала, сама не замечая слез.
Аня.
Анна… и она давно в этом подвале. Правда, сама не помнит, насколько давно. Но она привыкла. И Женька привыкнет, если будет вести себя правильно. Анна очень надеялась, что будет и что Минотавру понадобятся две питомицы…
Когда Анна замолкала, то начинала смеяться, и от тихого этого смеха Женьке становилось настолько жутко, что она чувствовала, как сама с ума сходит.
Неправильно это.
– Послушай, – она пересела к Анне и взяла ее за руку.
Рука оказалась ледяной, со скрюченными пальцами.
– Послушай, пожалуйста, меня внимательно. Нас обязательно спасут. Со мной был мой… друг… он сильный и знает, что делать в таких ситуациях… он управится и с твоим… Минотавром, и с остальными. Надо только подождать. Нам ведь не сложно подождать?
Анна кивнула.
Так и сидели. Рядом. И Женька гладила холодную руку Анны, а та всхлипывала и размазывала второй рукой слезы.
– А я тут на кладбище сторожем работаю… – в тишине оживали Женькины страхи. – Тут местное кладбище имеется, очень старое, древнее даже… там княжеский склеп есть. Настоящий! Представляешь?
Анна покачала головой.
Она слушала. И плакала. И все равно слушала, а когда Женька устала говорить, казалось, проговорила целую бездну времени, то сама стала рассказывать. Про соседку по комнате, про мать, которая наверняка уже с ума сходит, а то и вовсе Анну похоронила, про собственную мечту о прекрасном принце, про сайт знакомств и прогулку…
…Они не услышали, как открывается дверь, просто по полу вдруг потянуло сквозняком, и Анна, дернувшись, замолчала. Она смотрела на лестницу круглыми от ужаса глазами, а на губах появилась нервная улыбка. Анна встала, торопливо пригладила волосы…