На третьем стакане — смеси водки с коньяком — он спекся. Облизав с губ последние капли и глядя на нас мутными глазами, он, еле шевеля языком, успел произнести:
— Л-любые кон-фликты… следует разрешать… ик! только мир-р-ным путем… — и свалился без чувств на полку.
— Теперь он будет дрыхнуть до самого Коряжска, — удовлетворенно заключила я. — А когда проснется, ему будет так плохо, что никакой реальной опасности он представлять не сможет. Надо только перетащить сюда его шмотки, чтобы не было никаких подозрений… Чижов, уберите же свой пистолет — мне нужно выйти из купе!
Чижов смущенно улыбнулся и спрятал оружие. Я вышла в коридор и отправилась искать имущество Пряжкина. Поезд замедлял ход, и, заглянув в расписание, висевшее в конце вагона, я узнала, что мы подъезжаем к станции Туровская — стоянка одна минута — и будем там минут через десять.
В плацкартном вагоне мне никто не задавал вопросов, но я не поленилась объяснить, что мужчине понравилось купе, и в купе он всем понравился, и все мужчины сразу же сели выпивать, и этот мужчина так запьянел, что теперь сам не может даже забрать свои вещи… Я щебетала с такой назойливостью, что пассажиры были готовы отдать и часть своих вещей, лишь бы я скрылась с их глаз.
Вернувшись в купе, я бросила вещи Пряжкина на сиденье и опять вышла в коридор. Мы подъезжали к станции. Заасфальтированный пятачок вокруг крошечного вокзала был окружен голым неухоженным кустарником и кучами слежавшегося шлака. Чуть в стороне торчала труба котельной и высилась водонапорная башня.
Я успела заметить, как на асфальте с шиком развернулся и помчался прочь ярко-красный джип, и насторожилась. Когда же поезд, тормозя, покатил вдоль перрона, меня охватила настоящая тревога.
На платформе стояли два молодых человека, вид которых мне совершенно не понравился. Оба были коротко пострижены и имели весьма внушительные габариты. На одном была кожаная куртка со множеством застежек, на другом — ярко-желтая «дутая», которая увеличивала его объем чуть ли не вдвое. Они напряженно всматривались в окна поезда, словно ища кого-то.
Тот, что был в «коже», был довольно красив, второй имел лицо круглое и жирное, как блин, но в глазах у обоих было что-то одинаково грязное и жестокое, что роднило их и делало похожими друг на друга, точно они были братьями.
Я быстро вернулась в купе и сообщила:
— Запирайтесь и сидите тихо! Кажется, у нас гости. Я сейчас попробую все разузнать.
Поезд, лязгнув, остановился. Я торопливо пошла через вагоны, чтобы успеть перехватить парней при посадке. Мне удалось подслушать конец их разговора в посадочном тамбуре восьмого вагона.
— Спасибо, мать! — проникновенно говорил круглолицый, похлопывая по плечу пожилую проводницу. — Мы тихо… Мы в ресторанчике посидим…
Она согласно кивала, зажимая и пряча кулак — видимо, плату за безбилетный проезд.
Оба парня прошли в вагон, не обратив на меня никакого внимания. Дверь за ними с громким хлопком закрылась. Я выглянула из-за плеча проводницы на перрон, словно интересуясь погодой на улице.
— Здесь нельзя стоять, девушка! — сварливо сказала проводница.
Я и не собиралась стоять. Я вернулась в плацкартный вагон и медленно пошла за новыми пассажирами. Они двигались уверенно, не останавливаясь, — видимо, план действий был ими уже обговорен. Дойдя до вагона-ресторана, они вдруг расстались. Красавчик в кожаной куртке вошел в ресторан, а круглолицый опять двинулся по вагонам.
Я не стала его преследовать и предпочла ресторан. Сев на свободное место за спиной интересующего меня парня, я заказала обед и принялась наблюдать. Он взял сразу десять бутылок пива, давая понять, что расположился здесь всерьез и надолго.
Время шло. Мне принесли обед. Парень потягивал из бутылки пиво и мрачным назойливым взглядом ощупывал каждого нового посетителя. Этот взгляд был настолько неприятен, что за столик к парню никто не рисковал садиться, и он по-прежнему пребывал в одиночестве, окруженный батареей пивных бутылок.
Однако я заметила, что пиво у него почти не убывает. За полчаса он едва высосал полбутылки. Я старалась жевать как можно медленнее, дважды заказывала отвратительный пережженный кофе, но все равно момент, когда нужно будет уходить, неотвратимо приближался. Но тут мне все-таки повезло, и в ресторан вошел напарник в ярко-желтой куртке.
Он быстро подошел к столику и, шлепнувшись со всего маху на стул, сковырнул пробку с бутылки.
— Я все посмотрел, — отхлебывая пиво прямо из горлышка, сообщил он. — Свина нигде нет. И этого… ну, второго… — он противно рыгнул и добавил: — Капустина я тоже не видел.
— Ищи, — коротко бросил красавчик. — Только махом. Я здесь жду.
— Понял, — кивнул кругломордый и поставил бутылку на стол.
Он встал и шагнул к выходу, задев меня полой попугайской куртки. Я расплатилась и вышла за ним, размышляя над тем, насколько точны порой бандитские клички, как емко и лаконично передают они самую суть явления. Вот стоило мне лишь услышать имя — Свин, — и он, как живой, встал перед моими глазами — тот поросенок, что попортил нам накануне столько крови…
Круглолицый направился в купейный вагон. Я поняла, что он собирается проверить все купе до единого, и горячо помолилась о том, чтобы у моих клиентов хватило благоразумия не отпереть ему дверь.
Пока он шатался по вагонам, я поджидала его в тамбуре ресторана. Сюда он должен был вернуться в любом случае. Поток людей, желающих пообедать или пропустить стаканчик-другой, не иссякал, и поэтому я не особенно рисковала обратить на себя внимание.
Наконец появился кругломордый. Он с озабоченным видом прошел мимо меня и скрылся в ресторане. Я тут же последовала за ним и, стараясь не отставать, попутно высматривала свободное место.
Увы, места пустовали только за столиком, где сидел парень в кожанке. Я решила рискнуть и, когда кругломордый приземлился на стул, подлетела ближе и застенчиво осведомилась, не свободны ли два других места.
Они уставились на меня холодными злыми глазами, но сразу же, потеряв ко мне интерес, хором процедили:
— Да свободно тут, свободно! — и встали из-за стола.
Я поняла, что крупно просчиталась, но в этот момент кругломордый, не утерпев, сказал:
— Я все просек! Он в четвертом вагоне, четвертый номер. Я другие все проверил, а этот — как мертвый, падла! Точно, он там!
Кожаный кивнул, давая понять, что ему все ясно, и они молча пошли к выходу. Я посмотрела на пивные бутылки — восемь из них оставались нераспечатанными. Серьезные люди, вздохнула я.
Теперь они сделают попытку проникнуть в купе, чтобы надежно блокировать Капустина, завладеть заодно деньгами и вообще взять рычаги управления в свои руки. Капустин попадет в такой капкан, из которого ему без серьезных потерь не выбраться. Даже если он попытается сопротивляться, с применением чижовского огнестрельного оружия, положение его не улучшится — он упустит курьера и вдобавок будет вынужден давать весьма неприятные показания следователю. Если к тому времени будет еще жив.