– Что-то не так? – нахмурилась я.
– Нет, просто хотела причесаться, – пояснила она, взяла щетку, которая лежала у зеркала, висящего рядом с дверью, и пару раз провела ею по своим волосам. Я не могла не отметить, что даже в момент внезапного ночного пробуждения выглядела Олеся на все сто. Понятно, почему Бруклин потерял от нее голову. Страсть подавляла в нем многое, в том числе и способность свободно и правильно мыслить. Как бороться с мешающими нашему делу чувствами, я не знала, хотя подозревала, что победить в этой схватке не смогу. Поэтому вынуждена была мириться с обстоятельствами и оставить все как есть. Наконец в доме все затихло.
Проснулись мы до наступления рассвета, что неудивительно, так как осенью световой день короткий. Солнце настолько редко показывает свой светлый лик, что к концу зимы я физически ощущаю его нехватку. В эти моменты особенно тянет в теплые края. Но мысли об отпуске в момент исполнения профессиональных обязанностей я себе запрещала. Сейчас самым важным было спасение Джорджа. Он, едва вскочил с постели, крутился, как верная собачка, вокруг своей девушки. Та посматривала на него с довольной поощряющей улыбкой и иногда бросала многозначительные взгляды в мою сторону. Я, будучи преградой выражению их чувств, никуда исчезать не собиралась. Намилуются еще, успеют надоесть друг другу в будущем. Наш треугольник постепенно притирался сторонами к существованию бок о бок. Олеся без вопросов приготовила нехитрый завтрак и робко поинтересовалась дальнейшими планами.
– Я хотела бы посовещаться с Джорджем наедине, чтобы обсудить некоторые детали, – произнесла я, подозревая, что реакцией девушки на мои слова будет обида, но она лишь согласно кивнула. Перед отправлением в лабораторию Бруклин прощался с возлюбленной так долго, словно уходил не в соседнюю комнату, а на фронт. У меня от раздражения скрежетали зубы, но я сдержалась от едкого замечания.
Лучшим местом для беседы я посчитала лабораторию.
– Джордж, я предлагаю постараться выманить наемника для открытой битвы, если можно так выразиться, – начала я без вступлений.
– То есть? – не понял он, что было неудивительно, так как мой протеже то и дело оборачивался на дверь, волнуясь, как там его Олеся в одиночестве. Я еле сдерживалась, чтобы не сделать ему внушение, но понимала, что просто не имею права учить его жизни. Моя обязанность – не читать нотации, а защищать горемыку, что я и пыталась сделать.
– Все очень просто. Тебе необходимо выяснить, кто именно из американских конгрессменов ведет охоту за тобой и за компроматом. Для того чтобы перебраться в Венесуэлу и не бояться получить пулю, я вижу только один выход – прямая договоренность. На заказчика мы можем выйти через наемника, по крайней мере я на это надеюсь. Вот почему необходима эта встреча лицом к лицу. Иначе тебя убьют, как только станет известно, где или у кого хранится компромат!
– Женя, если честно, компромат, точнее разглашение, напрямую зависит от моей сохранности. Вот почему я считаю, что надежно перестраховался, поэтому сейчас даже сомневаюсь, так ли необходимо меня охранять, ведь преступник прекрасно знает, что ему не резон меня убивать… – произнес он так, словно забыл, в какие ситуации мы попадали за истекшие сутки. У меня они не вызвали ощущения безопасности, наоборот, намерения наемника прослеживались четко: убийство абсолютно точно являлось его конечной целью, разве что предварительно он собирался выудить сведения про компромат.
Слова американца, признаюсь, несколько меня покоробили. Стоило приехать девушке, как он готов, позабыв о вчерашних страхах, немедленно избавиться от моего присутствия буквально под любым предлогом, лишь бы остаться с нею наедине, но я сдержала первый порыв, глубоко вздохнула и вкрадчивым тоном, словно разговаривала с душевнобольным, проговорила:
– Джордж, давай условимся следующим образом… Если ты уверен, что тебе ничего не угрожает и мои услуги тебе ни к чему, а я придерживаюсь совершенно иного мнения, тогда дадим нам обоим сутки, по истечении которых решим, вместе ли мы продолжаем работу или расходимся, как в море корабли, и немедленно забываем о существовании друг друга. Согласен?
– Да, думаю, ты права. Я несколько поторопился, заявив, что гарантировал собственную безопасность. Ведь вчера на нас трижды пытались напасть. Преступник так просто не отпустит меня. Поэтому, о’кей, сутки – это хороший срок, за это время многое, думаю, станет понятно. – Наконец-то я услышала от него более-менее разумную речь, чему, разумеется, была рада.
Как выяснилось спустя несколько минут, я была абсолютно права: наемник четко шел к намеченной цели и отпускать американца в свободное плавание не собирался. Нашу доверительную беседу прервал звук выстрела, донесшийся сверху из дома. Не мешкая и мгновения, мы кинулись обратно в гостиную, но, увы, опоздали. Преступника мы не застали, как и Олесю. В комнате был перевернут стол, на пороге валялось полотенце, около него на полу – кусок фанеры, а через оконный проем, из которого она выпала, мы успели заметить черный джип, уносящийся прочь от участка.
Не сговариваясь, мы кинулись в погоню, но колеса наших машин были нещадно изрезаны. Осмотр и оценка степени повреждений заняли у нас некоторое время, на протяжении которого Бруклин, не сдерживая ругательств на всех известных ему языках, метался по двору словно зверь и даже порывался кинуться в погоню, но я удержала его. Тем более что след джипа давно простыл на залитой дождем и размытой грязью осенней дороге.
– М-да, Михалыч, думаю, не удержится от вопросов, когда я вызову его сюда для замены восьми покрышек, – произнесла я, осматривая картину бедствия.
– Да при чем тут это?! Олеся исчезла, мы должны немедленно что-то предпринять! Я обязан ее найти и спасти! – Американец пребывал в истеричном состоянии.
– Успокойся! Возьми себя в руки! Преступник украл ее с целью шантажа. Ему нужна не Олеся, а компромат, поэтому совсем скоро ты узнаешь условия! К этому моменту мы должны быть готовы. Вот почему я сразу подумала о Михалыче: на таких тачках далеко не уедешь!
В ожидании автослесаря мы вернулись в дом. Первым делом я проверила камеру наблюдения, очень надеясь, что она запечатлела нашего недруга, но, увы, он очень умело обезвредил устройство. Этот факт меня насторожил. Не думаю, что у преступника было время в момент покушения этим заниматься. А это могло означать, по моему разумению, следующее: или дом обшарили накануне, когда мы ездили с Джорджем в город с бумагами, а у меня из-за приезда Олеси по возвращении не было времени проверить шпионский арсенал, или с ловушками, упрятанными мною от посторонних глаз, разобрался кто-то из своих. И сделать это мог либо Бруклин, либо Олеся. Не было никакой логики в предположении, что этим делом занимался американец, ведь он отдавал себе отчет, насколько важны скрытые камеры. Оставался только один вариант – Олеся.
Как только я завершила свои логические поиски, многие детали пазла встали на место. Девушка приехала в деревню, познакомилась с Бруклином на кладбище, очаровала его до последней степени, затем вселилась в его дом, причем преподнесла все как великую милость с ее стороны. Я предполагала, что действовала юная особа с определенной целью. Она выяснила, что компромат не в доме, очевидно, подслушав наш разговор в лаборатории, и в следующее мгновение исчезла, инсценировав собственное покушение… Я еще не до конца обдумала эту мысль, но уверенность в том, что она недалека от истины, полностью овладела мною. Несомненно, у девушки был сообщник за рулем джипа, что ж, такой расклад вполне увязывался в схему преступления. Я не имела права скрывать свои умозаключения от Джорджа.