— Ваша соседка проходит по уголовному делу как свидетель, но почему-то постоянно недоговаривает. Вот я и решила пообщаться с вами, чтобы все прояснить.
Этот ответ, кажется, удовлетворил женщину. Она приготовилась слушать меня и отвечать на вопросы.
— Скажите, пожалуйста, Ирина, — быстро спросила я, — вы знаете подругу своей соседки, Дрягель Евдокию Владимировну?
— Ну, так, чтобы лично — нет, конечно, она ведь не моя, а ее подруга, — спокойно ответила женщина. — Но я не раз про нее слышала.
— От Фимушкиной? — переспросила я.
— Разумеется, — кивнула Ирина. — Мы иногда заходим в гости друг к другу, хоть и не подруги, но все же общаемся, — заметила она. — Когда она рассказывает о своем досуге, всегда упоминает Евдокию. Похоже, это ее лучшая подруга. Нередко Люба обсуждает ее.
— Обсуждает с завистью? — заинтересовалась я.
— Нет, конечно, с какой стати ей завидовать? Она и сама живет — не бедствует, — ответила Ирина, немного подумав. — Да и та, насколько я могу судить, не бог весть как богата. Полагаю, что достаток у них примерно одинаковый, может, потому и дружат.
— А где они познакомились, вы случайно не знаете? — полюбопытствовала я.
— Где? — Ирина снова напрягла память. — Если не ошибаюсь, то в салоне-парикмахерской или в каком-то клубе. Точно сказать не могу.
— То есть дружат не так долго?
— Кажется, да.
— Расскажите, пожалуйста, еще вот о чем: когда Фимушкина говорила о Евдокии, не заметили ли вы, что она ее… Как бы выразиться покорректнее… Недолюбливает, — нашла нужное слово я.
— Да нет, что вы, — замотала головой женщина. — Люба всегда о ней с восторгом отзывалась. Особенно когда той в чем-то везло. Вот, например, в последний раз она очень уж радовалась, что ее подругу на показ мод пригласили. Жалела, конечно, что не ее саму, но не обижалась.
— Относительно показа расскажите все поподробнее, — попросила я. — Что и как говорила ваша соседка?
— Ой, да что она могла говорить… Сначала просто обмолвилась, что скоро ее подругу покажут по телевизору, так как ей выпала честь представлять главную модель. Мы даже договорились, что вместе смотреть будем. Любаше очень уж хотелось потом платье такое же себе заказать, так живо и красочно его подруга описала. А я шью немного, — отвлеклась немного от темы женщина. — Муж-то работать не пускает, говорит, что сам обеспечить может. Ну не могу же я без дела сидеть, вот и нашла применение своим талантам.
— Так значит, Фимушкина попросила вас обратить особое внимание на то платье? — вернулась к главному я.
— Нет, сначала она мне его просто описала и поинтересовалась, не могу ли я такое же сшить ей к Новому году. А когда узнала, что по телевизору все покажут, попросила непременно посмотреть на это платье, тем более что самой ее не будет. Интересовалась моим советом, хотела узнать, стоит ли шить такое же.
— И что, вы выполнили ее просьбу? — прикинув, что в этом случае соседке хорошо должно быть известно о произошедшем во время показа, спросила я.
— Увы, нет, — расстроенно ответила та. — Я совсем про это забыла, а тут еще дети от бабушки вернулись, совсем меня закружили. Да к тому же Любаша мне и не напомнила об этом. Она вообще что-то давненько не захаживала, видно, дела.
"Так, значит, то платье Фимушкина описала соседке, мечтая заполучить себе такое же, но дешевле оригинала, — подумала я. — Если верить сказанному, получается, что о произошедших переменах она даже и не знала. Следовательно, информация была воспринята в первоначальном виде. Только вот воспринята кем: ею самой или же ее соседкой, которой она все растрещала? Предположим, что убить Евдокию решила именно Фимушкина, тогда она тем более должна была постоянно держаться при подруге и досконально выведывать у той о всех переменах. Но она вообще уехала. Нет, у нее просто не хватило бы времени, чтобы найти исполнителя, да еще и быть уверенной в том, что он все сделает именно так, как нужно. Выходит, она тут ни при чем. Тогда зачем ей что-то от меня скрывать? А я уверена, что она что-то скрывает. Возможно, боялась подозрений?
Не слишком подходит на роль подозреваемой и Ирина Гамма. Добрейшей души женщина, по-моему. И потом, к чему ей убивать Евдокию? Похоже, я готова подозревать каждого, кто встретится мне на пути".
Понимая, что неверная информация, скорее всего, передавалась именно по этому каналу, я решила поинтересоваться у Ирины еще и о том, не рассказывала ли, в свою очередь, и она кому-нибудь про этот показ.
Ответ оказался самым что ни на есть безнадежным:
— А к чему мне кому-то об этом рассказывать? Я никого из участниц даже не знаю. Нет, они — женщины, конечно, известные, но лично-то с ними не знакома. Я сама простая, сельская. Просто удачно вышла замуж, а ко всем этим показушным вечеринкам до сих пор привыкнуть не могу.
На этом я решила закончить наш разговор, поняв, что Ирина действительно ничего не знает. Женщина проводила меня, попрощалась и захлопнула за моей спиной дверь, оставив меня наедине со своими размышлениями.
Я забралась в салон и закурила.
"Итак, Фимушкина действительно с кем-то поделилась известной ей информацией перед тем, как уехать. Причем могу предположить, что сделала это специально, тем самым подтолкнув того человека к решительным действиям. Возможно, подруга Евдокии преследовала свои собственные цели, на что-то рассчитывала, а то и просто делала свое грязное дело руками других людей. Этим-то и объясняется ее неоднозначное поведение. Если все действительно так, как я думаю, нужно попробовать проследить за ней и попытаться выяснить, с кем же таким подозрительным она общается, о ком не желает говорить".
Вспомнив, что Фимушкина не знает, что я приехала к ней на машине и уж тем более, на какой именно, я решила остаться в "девятке" и проследить, куда женщина вскоре направится. Поудобнее расположившись на сиденье, я откинула голову назад. Потянулись длинные минуты ожидания, а ждать я никогда не любила. Еще бы — теряешь столько времени. Но ничего другого пока предпринимать не следовало.
Несмотря на то, что Фимушкина выставила меня из дома, утверждая, что торопится, ее не было видно еще минут двадцать. Да и во время моей беседы с соседкой Люба также не выходила — из окон кухни Ирины, в которой мы сидели, прекрасно просматривалась входная дверь квартиры Фимушкиной. Если женщина вышла, я заметила бы.
Вскоре Фимушкина действительно появилась. Выйдя из дома как ни в чем не бывало, она заперла дверь, сунула ключи в сумку и бодрым шагом направилась в мою сторону. Я сразу поняла, что одна из двух машин, стоящих по соседству, принадлежит именно ей. Я мгновенно сползла вниз, надеясь только на то, что подруга Евдокии не заметит меня в салоне машины, и замерла. Вскоре сбоку послышался шум двигателя, следовательно, Фимушкина завела машину. Через минуту она уехала.
Я быстро вернулась в исходное положение, завела машину, вывела ее на дорогу и помчалась догонять бежевую "Ауди" Фимушкиной. Настичь ее удалось почти сразу, но близко подъезжать я не стала, предпочитая держаться за следующей позади нее "Нивой".