На четвёртой неделе своего бристольского сидения, во вторник, Эраст Петрович, как обычно, вернулся с прогулки к пяти и решил, что сбился со счёта дней – при монотонности его здешней жизни это было бы неудивительно.
В прихожей стояли кожаные калоши мистера Парслея, из гостиной доносился его густой, с хрипотцой голос, а это могло означать лишь одно: нынче не вторник, а четверг.
Однако когда Фандорин заглянул в гостиную, то увидел, что на батлере ливрея, что он не сидит, а стоит, да и стол сервирован только на две персоны.
Потом до слуха вошедшего донеслась странная фраза:
– Помимо всего прочего, это решило бы проблему домика в Эксмуре – шутка ли, целая тысяча фунтов!
Выводы напрашивались следующие.
Сегодня всё-таки не четверг. Это раз.
Случилось нечто экстраординарное. Это два.
Нужно, не привлекая к себе внимания, подняться в комнату. Это три.
Но хозяйка уже заметила Фандорина и пригласила к столу. Когда же он пробормотал, что не хочет мешать беседе, мистер Парслей сказал нечто ещё более странное:
– Какие уж тут тайны, если нынче вечером будет объявление на первой странице «Вестерн дейли»!
И рассказал следующее.
Вчера вечером лорд Беркли исчез. Приставленный к нему слуга ненадолго отлучился, а когда вернулся, обнаружилось, что милорд сумел отстегнуться от кресла и пропал. Растяпу-лакея уже уволили без выходного пособия, но проблемы это не решило. Совершенно очевидно, что его сиятельство, как это нередко случается с выжившими из ума стариками, ушёл из дома и потерялся. Мальчишка бакалейщика, у которого лавка на соседней улице, видел, как граф в домашних туфлях и халате шёл по направлению к Клифтонвуд-роуд. И будто бы не просто шёл, а «очень шустро ковылял». К сожалению, мальчик и сам спешил куда-то по своим делам. О том, что видел, рассказал лишь наутро. До этого момента милорда искали в саду, на чердаке и в подвале, теперь же стало ясно: зону поиска необходимо расширить.
Сыновья графа и мистер Парслей с помощниками сбились с ног. Резонно предположить, что старик отправился по какому-то маршруту из своей прежней жизни. Но ни в банке, где до своего удара он служил управляющим, ни у старых знакомых лорд Беркли не появлялся. К поиску подключилась полиция – и тоже тщетно. Семья в панике, объявлена награда в тысячу фунтов стерлингов.
– Тому, кто найдёт старика? – кивнул Фандорин. – Щедрое вознаграждение.
– Да не старика, портфель! – Дворецкий вздохнул. – Все переполошились из-за портфеля. Видите ли, сэр, старый джентльмен не только отстегнулся от кресла, но ещё и каким-то чудом умудрился найти ключ от секретера в кабинете лорда Дэниэла. Впрочем, это не столь удивительно – все тайники в доме графу отлично известны. В секретере наряду с деньгами, ценными бумагами и важными документами хранился сафьяновый портфель, а в нём завещание милорда и самое главное – бриллиантовое колье «Млечный Путь», фамильная драгоценность рода Беркли. В своё время дед его сиятельства, первый граф Беркли, привёз это ожерелье из Индии. Оно всегда под замком и извлекается на свет Божий лишь во время свадьбы старшего сына. Я видел «Млечный Путь» дважды: в 1841 году, на шее леди Беркли, и в 1870-м, когда женился лорд Дэниэл. Стоимость реликвии определить трудно, но когда у нас были финансовые затруднения в связи с железнодорожным кризисом, банк «Барклайз» предлагал под залог этих бриллиантов сто тысяч фунтов. Мы, разумеется, отказались.
– А портфель точно у старика? – спросил Эраст Петрович. – Что если…
– У него, у него! – воскликнул батлер, и уж одно то, что он позволил себе перебить собеседника, свидетельствовало о крайней степени волнения. – Мальчик бакалейщика отчётливо разглядел, что у милорда под мышкой была зажата «сумка грязно-рыжего цвета» – примерно таким и должен был показаться старинный сафьяновый портфель маленькому невежде.
Задумчиво прищурившись, мисс Палмер осведомилась:
– А вы побывали у той женщины, в Бате?
– Ну конечно! Первым делом. Я сам к ней ездил. Только никакого толку из этого не вышло. Её и прежде трудно было причислить к категории леди, а теперь она ещё раздобрела, ручищи что два окорока.
– Она вам нагрубила? – сочувственно покачала головой мисс Палмер.
– Спустила с лестницы – боюсь, это называется именно так. Сила у неё, как у портового грузчика. А хуже всего, что милорда у неё не было. Я обошёл всех её соседей, а полиция тщетно искала свидетелей на пути из Бристоля в Бат. Никто не видел старика в халате и с портфелем под мышкой.
Фандорин удивился.
– Насколько я знаю, до города Бат отсюда полтора десятка миль. Разве мог забрести так далеко пожилой человек, которого возят в кресле?
– Ах, сэр, его сиятельство только на голову слаб, а ноги крепкие. Потому его и к креслу пристёгивали – очень уж непоседлив. К тому же до станции можно доехать на конке, а со станции до Бата на поезде.
– По этому маршруту полиция, стало быть, и опрашивала свидетелей? – укоризненно спросила мисс Палмер.
– А по какому же ещё? Именно этим путём и добираются до Бата.
– Только не лорд Беркли, – отрезала она. – Во-первых, двадцать восемь лет назад, когда он в последний раз выходил из дому, никакой конки ещё не было. Во-вторых, отправляясь к той женщине, он никогда не ездил поездом. Только верхом или в догкарте – помните, у него была такая очаровательная двухместная колясочка чёрного лака? Скажите полиции, чтоб искала его на шоссе: где-нибудь между Брислингтоном и Кейнсхэмом или за Солтфордом. Там полным-полно придорожных кустарников, рощ и перелесков.
Батлер почесал бакенбарду.
– Что ж, я привык верить вашему чутью. Пойду протелефонирую старшему инспектору Додду. Однако помяните моё слово: живым старого графа мы больше не увидим. Валяется где-нибудь, бедняга, с перерезанным горлом, а колье потом вынырнет у скупщика краденого. Или, того хуже, распилят на камешки, продадут поодиночке, и «Млечному Пути» конец…
– Нет, это никуда не годится, – задумчиво проговорила мисс Палмер, когда дворецкий удалился. – Зона поиска слишком велика. Пока полиция всю её прочешет, бедный Джеффри подхватит воспаление лёгких – ночи-то холодные, а он в одном халате. Конечно, он никогда меня не любил, а в детстве и частенько обижал…
Казалось, она колеблется.