— Как не отвечал? — не припоминая, чтобы я слышала хоть один звонок, удивилась я. И, тут же достав телефон, глянула на дисплей. Как выяснилось, у моего агрегата просто села батарейка. — Нужно было его подзарядить, но я совсем забыла, — пояснила я Зубченко.
— Я вас спрашивал не об этом, — удивленно посмотрев на меня, заметил клиент. — Вы, похоже, витаете в облаках и даже не слышали, что я вам говорил.
— А что вы говорили?
Анатолий Степанович подозрительно прищурился, строго сдвинул брови и уставился на меня вопросительно. Я поняла, что мысли мои все еще заняты историей, поведанной мне несчастным старичком. Поэтому я и пропустила мимо ушей последние слова Зубченко. Надо же, как меня проняло!
— Так о чем вы там говорили? — еще раз встряхнувшись, с улыбкой поинтересовалась я у клиента.
— Сообщил вам, что милиции так и не удалось доказать причастность Дементьева и Вячина к сегодняшнему взрыву. Похитители полностью все отрицают и никого не сдают.
— Это было очевидно с самого начала, — спокойно заметила я. — Еще что-то новенькое есть?
— У нас нет, а у вас, судя по тому, как нагло вы нас бросили, должно быть.
— Угадали, кое-что мне удалось выяснить. Кстати, о терзающих меня догадках я и хотела бы с вами прямо сейчас поговорить.
— Прежде придется позвонить в отделение. Этот следователь, Уваров, решил, что вы скрылись от них, так как причастны к взрыву! Мне так и не удалось убедить его в обратном. Он заявил, что, как только вы появитесь, мы должны сразу же поставить его в известность.
— И вы поставите? — Я слегка приподняла одну бровь вверх и вопросительно посмотрела на заказчика.
— Да нет, нет, конечно, — отчего-то засмущался он. — Ведь это все так глупо и бесполезно. Лучше давайте поговорим… о чем вы там хотели?
— Я только что навестила одного человека. Его зовут Василий Иванович, фамилия Канавин. Впрочем, вряд ли вам это о чем-то говорит.
— Действительно, я впервые слышу такую фамилию, — подтвердил мои слова Анатолий Степанович. — Ну и что он?
— Когда-то, будучи значительно моложе, Канавин участвовал в испытаниях первой атомной бомбы. Они проходили в тысяча девятьсот…
— Знаю, знаю, пятьдесят четвертом. Об этом ведь вам рассказывала моя жена, когда вы к нам приехали, — перебил меня Зубченко. — Только что-то не пойму, какое отношение все это имеет ко мне и сейчас.
— Боюсь, что самое прямое, — вздохнув, произнесла я. — Вы являетесь продолжателем этих исследований и сыном одного из главных разработчиков.
— И что такого? У всех отцов есть сыновья… — не понимал меня пока Анатолий Степанович.
— Да, но не все отцы были пусть косвенно, но причастны к смертям сотен людей и к созданию оружия, в результате воздействия которого до сих пор появляются на свет и будут появляться дети с отклонением в развитии, с врожденными раковыми заболеваниями…
— К чему вы клоните? — насторожился Зубченко, видимо почувствовав мою агрессивность. Я хоть и старалась, но все же не смогла скрыть своего отношения к произошедшему.
— К тому, что этот взрыв… Я имею в виду произошедший недавно в вашей квартире, а не пятьдесят лет назад. Так вот, этот взрыв, как и все предыдущие покушения на вас, является следствием разработки вашего отца и вашей собственной деятельности. Вам мстит кто-то из пострадавших во время тех испытаний. Человек, получивший какое-то увечье или серьезное заболевание…
— Да это полная чушь! — вскочив с кресла, вспыхнул Зубченко. — Вы сами-то хоть поняли, что сказали?
— Вполне. Я видела глаза человека, рассказывавшего о том, как происходили испытания. Вы бы вряд ли смогли воспринять все то, что он мне поведал сегодня, потому что не осознаете, сколько горя несут в мир все ваши изобретения и разработки… Атомные исследования не нужны, они слишком опасны.
— Глупости! Если бы это было не нужно, этим бы никто не занимался. Это оружие, конечно, опасно, я не спорю, но оно необходимо…
— Для чего?
— Видите ли, Женя… Вы — человек, к науке и к политике никакого отношения не имеющий. Если бы дело обстояло иначе, между нами был бы возможен более предметный и обстоятельный разговор. Но в данном случае это исключено, поэтому я отвечу просто — ядерное оружие необходимо в целях политической безопасности. Иначе говоря, чтобы другие страны нас боялись и признавали наш авторитет.
Я рассмеялась:
— В других странах тоже есть такие игрушки! Возможно, даже значительно более мощные… Согласна, в подобных вопросах я дилетант, но ведь существуют некоторые общие моменты, понятные простому смертному человеку… Конечно, я не требую от вас, чтобы вы сейчас держали передо мной ответ за страну, за международную гонку ядерных вооружений. Я сейчас пытаюсь разговаривать с вами просто как с человеком. Мужчиной, у которого есть жена, ребенок… Неужели вы меня не понимаете? Одно нажатие на кнопку — и погибнет вся планета!
— Откуда у вас такие мысли? — растерянно спросил Зубченко, не находя других аргументов. — Такое ощущение, что вы сами начинаете меня ненавидеть.
— Я ничего против вас лично не имею, — заставив себя успокоиться, ответила я. — Я возражаю против такой политики и пытаюсь доказать вам, что многие люди недовольны вашей работой и работой вашего отца. Именно они и отравляют вам жизнь, стремясь причинить столько же боли, сколько причинили им вы. Пусть даже и косвенно…
Анатолий Степанович шумно вздохнул, прошелся по комнате от одной стены до другой, затем резко сел и, обхватив голову руками, едва слышно выдавил:
— Невероятно… Кто бы мог подумать, что все это так обернется. И почему мстят только мне? Я ведь не единственный в стране разработчик ядерного оружия…
— Возможно, мстят не только вам! Ведь мы же точно не знаем, кто еще попал под «прицел» мстителей. Вполне возможно, что эти люди давно уже нашли всех, кто участвовал в разработке и еще остался в живых. Они поставили перед собой цель — превратить жизнь этих людей в ад…
— Хотите сказать… — Анатолий Степанович задумчиво уставился в стену, а затем, ошеломленный собственным предположением, вновь повернулся ко мне: — Я знаю в Тарасове еще одного человека, который работал над созданием атомного оружия. Он — друг моего отца, его фамилия Ожигин. Они часто встречались и вспоминали прошлое. У меня даже где-то есть его адрес…
— Хотите узнать, все ли с ним в порядке? — догадалась я.
Зубченко кивнул и поспешил в соседнюю комнату, намереваясь отыскать там старый блокнот отца. Я осталась сидеть на месте, дожидаясь результатов. Вскоре нужный адрес нашелся. Анатолий Степанович изъявил желание немедленно отправиться к старому знакомому, чтобы поговорить с ним. Я не стала возражать и быстро собралась в дорогу. Минут через пять мы уже сидели в машине. Я завела мотор и тронулась в путь.
— Я не видел Ивана Пантелеевича очень давно, — негромко заговорил Зубченко. — В пятьдесят четвертом он имел звание капитана и занимал должность начальника Тоцкого артиллерийского полигона. Они были очень дружны с моим отцом. Ожигин живет один. С женой развелся уже очень давно, дети выросли и разъехались кто куда. Не знаю, может, и его с собой забрали.