Праздник подходил к своему, казалось бы, логическому завершению, но это был всего лишь обман зрения, небольшая передышка.
Одинокие пары, танцующие под грустные баллады в стиле ритм-энд-блюз, медленно перемещались по танцзалу. Переливающиеся всеми цветами радуги большие шары под потолком, хаотично вращаясь, разбрасывали во все стороны разноцветные неоновые вспышки, блики и острые лучи. Профессиональное диджеевское оборудование, цветомузыка, лазеры — абсолютно все говорило о том, что организация была на высшем уровне. Большие вложения — неплохая, во всех смыслах, отдача. За банкетными столами (изрядно потрепанными, но, тем не менее, как скатерть-самобранка, компенсирующими этот изъян), ломящимися от деликатесов, закусок, экзотических блюд, дорогих вин, шампанского, ликеров, коньяков и других изысканностей, сидели загубленные своей жадностью гурманы-обжоры-наркоманы, полностью зависящие от частоты приема пищи: чем чаще и больше, тем лучше. Затем, подвыпившие друзья, выясняющие отношения, иногда достаточно бурно. Совершенно потерявшие сознание одиночки — редкие забулдыги, сложившие свои головы в неравных боях с вечным врагом человечества: извивающимся, манящим и пугающим одновременно зеленым змием, почти всегда побеждающим.
У бара такая же немногочисленная братия занималась своим делом. Кто-то надоедал бармену, пытаясь, по-видимому, как всегда, рассказать всю свою жизнь, кто-то разглядывал мир вокруг себя сквозь наполненный до краев стакан; остальные или поглядывали изредка, или, сидя на высоких стульях, полностью находились там, среди танцующих пар, завидуя и судорожно ища себе партнершу или партнера.
В углу, в стороне, уединившись и отстранившись от всего, сосредоточенные только на своем занятии, за большим столом сидели люди. Они играли в карты. Делали это самозабвенно, с диким азартом — чувством, достойным лишь настоящих игроков, заложивших бы свою душу за удачу в игре, выпади им такая возможность.
В приглушенном свете над столом причудливыми кружевами нависает табачная дымка. Бледно-серые узоры застыли в воздухе. От тлеющих сигарет в руках игроков ускользает вверх едва заметный дымок. Они периодически стряхивают пепел в массивные пепельницы из прозрачного стекла. Завораживающая обстановка священного для многих действа притягивает взоры нетрезвых гостей, но приглашения присоединиться они не получат — никто бы и не согласился по доброй воле. Ведь игра идет не на интерес, и даже не на деньги, борьба идет за жизнь.
Круглый стол с тяжелыми, основательными ножками, напоминающими колонны античных амфитеатров, только в уменьшенном масштабе, буквально вросший в свое скромное, но заметное со всех сторон место, вместил пятерых игроков. После очередной раздачи Сергей взял свои карты и сосредоточенно уставился в них, обдумывая варианты в поиске самого подходящего и оптимального. Он выглядел уставшим, лицо немного осунулось, но это придавало ему еще большее благородство и мужественность. Под глазами синяки — огромные круги, заметные даже при тусклом освещении.
— Меняем карты, господа, — сказал, улыбнувшись, человек с большим орлиным носом и огромными, с бесинкой черными глазами.
Сидящий справа от сдающего провел ладонью по своему лысому черепу и в задумчивости произнес:
— Меняю две, — и бросил на стол две карты с искусным цветным рисунком на внешней их стороне, на «рубашке». Потом положил в банк — в середине стола уже красовалась небольшая горка зеленых банкнот — начальные ставки, две купюры — американские доллары, по одной за каждую карту.
Колода лежала рядом с банкометом, и он указательным пальцем правой руки сдвинул нужное количество карт и одну за другой передал менявшему. Остальные последовали его примеру, меняя по одной-две карте. Когда дошла очередь до Баранова — он сидел по левую руку от раздающего, — все посмотрели на него. Сергей сбросил одну и взял врученную ему взамен карту. Последним был человек с орлиным носом. Во время обмена картежники не издали ни звука. Казалось, вокруг них образовался вакуум, и ни один звук с танцевальной площадки не проникал внутрь запретной зоны.
— Моя ставка — сто пятьдесят. — «Орлиный нос» вытянул деньги и бросил их в банк. Этот господин был очень высок. Даже сидя — выше других на голову.
— Я пас, — сказал «лысая голова» и швырнул в запале свои карты на стол, — с вами невозможно играть по-человечески. Все повышают ставки и повышают. Попрошу у босса поднять мне тариф, вы меня совсем разорили. Я не дойная корова какая-нибудь.
— Покер — игра для настоящих мужчин, — шутливо задрав нос, ответил на эту тираду парень, тот самый, что открыл стрельбу в кафе и убил милиционера. Ему было от силы двадцать лет — выдавало молодое лицо, — но он отличался не по годам крепким телосложением. Принадлежность его к одной из южных национальностей мало угадывалась.
«Лысый» хотел было что-то рявкнуть в ответ, но смолчал. Что можно возразить любимому внучатому племяннику твоего хозяина? Лучше сидеть и помалкивать, проглотив обиду. Баранов молчал, грустно поглядывая на весь этот балаган. Он с удовольствием схватил бы этого «борзого щенка» за горло и вырвал ему кадык.
— Твои, Салман, сто пятьдесят и пятьдесят сверху, — протянул тот самый «щенок».
Еще один покинул поле битвы, позорно ретировавшись, чертыхаясь и проклиная все на свете.
— Ваши двести и сто сверху, — решив идти ва-банк, бросил скрепя сердце Сергей. Его когда-то увесистая пачка банкнот, теперь изрядно поубавилась: он почти все проиграл до этого. Единственный шанс ускользал на глазах. Очень трудно сосредоточиться и держать себя в руках, когда играешь на свою собственную жизнь.
Далее из игры вышел гигант с орлиным носом, и они остались вдвоем с не на шутку самоуверенным молокососом. Последнее слово было за Сергеем.
— Подтверждаю, — сказал он наконец и выложил все оставшиеся деньги на кон.
Парень, расточая улыбки направо и налево, весело произнес:
— Отлично, раскрываемся. — С ненавистью добавил: — Ты покойник, Баранов.
Сергей выложил на зеленое сукно стрит: положив сначала туза, затем короля, даму, валета. Десятка с грохотом опустилась на стол. Противник выдал фул хаус, который забил последний гвоздь в крышку гроба Баранова.
— Позовите Аслана Маиербека, — обреченно, но не умоляюще попросил Сергей, — старые обиды давно пора забыть. Тем более что я ни в чем не виноват.
— Поздно, браток, — сочувственно произнес Салман и встал из-за стола. Затекшие от долгого сидения суставы громко хрустнули. В полный рост он казался еще более внушительным и необъятным…
* * *
Спокойный, тихий, беззаботный вечер просыпался, выходя на ночное дежурство. Он пришел на смену совсем недавно бушевавшей стихии дня. О ливне напоминало лишь свежее дыхание приближающейся ночи и поблескивающие зеркальной гладью лужи, в которых тонули, отражаясь, миллионы заходящих солнц. Печальное светило отходило ко сну.
На меня напали те же меланхолия и ностальгия. Я прогуливалась по улицам города, ставшего мне и таким родным, и таким отталкивающим своей скрытой провинциальностью и бесконечными потугами на нечто большее, недовольством ролью просто областного центра. Без прочной базы рассчитывающего стать столицей государства в государстве. Необходимо срочно что-то предпринять, думала я. Стоит выпить. Нужно только подобрать подходящее местечко, поуютнее.