— Но почему ты вызвался помогать мне раньше? Причем безвозмездно?
— Хотел поправить ошибки прошлого, но если б знал, что все зайдет так далеко… — Инвалид провел указательным пальцем вдоль шрама на своем лице. — Двое моих парней погибли ни за что ни про что. Одного до сих пор собрать не могут, да и вряд ли им это когда-нибудь удастся…
— Сейчас без вашей помощи нам придется туго, — заявила я о своем присутствии. — Вы просто отходите в сторону. У них слюнки после этого потекут рекой. Надо же, такая удача — они остались одни.
Но старик меня не слушал, продолжал говорить о своем:
— А вам известно, — обращался он скорее в пустоту, чем к нам, — что Юрка лежит в реанимации? — (И это он говорит нам, хотя если бы не мы, то сдохнуть ему у самых дверей этого роскошного казино.) — Со сломанными ребрами, отбитыми почками, проломленным черепом. Все, что только есть в человеческом организме, ему покалечили. Он просто сплошной синяк.
Надо думать! Ведь ментов специально учат, куда бить и с какой силой.
— Что говорят врачи? Он выживет? — спросила я из вежливости скорее, чем из подлинного интереса. Нельзя сказать, что я очень-то расстроилась, но все-таки в этом было мало приятного, и для меня в том числе.
Османов вытер вспотевшие ладони о колени, выругался на своем языке, а потом опять перешел на русский:
— Мне бы новые ноги, здоровые. Им не удалось бы выжить, клянусь. Если я был бы с ним, даже пусть на этом драндулете, грыз бы этих шакалов зубами, но к моему мальчику не подпустил бы.
Тут он, будто бы очнувшись ото сна, посмотрел ясными глазами на меня, они сверкнули ненавистью и яростью. Совсем так же, как на свадьбе в ресторане. Я увидела эти глаза, когда выбила из его рук клинок.
— Она еще интересуется, жив ли он! И у нее еще хватает совести! — посыпались обычные обвинения. — Тебя еще на свете не было, что тебя, что твоих родителей… — (Ну а это уж совсем из другой оперы.) — …а я уже сидел по сто второй, мокрой! Это все из-за вас! Если бы ты, Баранов, рассказал мне все до конца, я ни за что бы не вмешался. Я, как овце, перерезал бы тебе глотку и смотрел, как ты бьешься в предсмертных судорогах. Ведь у меня была такая возможность, есть и сейчас. Но сегодня я этого делать не стану, с меня достаточно крови. Ступай с миром, а про меня забудь.
— Так вот как ты заговорил, старый, облезлый пес, — прогремел Баранов.
Мне самой сделалось противно, и я потащила Сергея к выходу. Он, впрочем, особо не сопротивлялся, только еще раз плюнул напоследок в душу старика:
— Еще увидимся. Но лучше бы ты сдох.
Полностью присоединяюсь к этим словам. Добавила бы еще пару-тройку, но это настолько нецензурно, насколько вообще можно.
Мы стрелой вылетели из подъезда, залезли в мой старенький «Фольксваген» и тронулись осторожно с места.
Во всей природе для нас в этот момент читалась, проступая еле заметными, едва уловимыми штрихами, обреченность. Мы не сказали друг другу ни слова, пока вместе с потоком автомобилей двигались по трассе, — настолько были опустошены, что, казалось, утратили дар речи. Молчание, безмолвие — лучшие составляющие на заднем плане, так сказать, изюминка декорации, сотворенной помимо нашей воли.
С улицы Сакко и Ванцетти свернули на улицу Горького, пересекающую Театральную площадь посередине. Там нас ждал сюрприз.
— Теперь на каждом светофоре будем останавливаться, — с негодованием воскликнула я. — И так настроение ни к черту, еще и эти мигалки будут меня злить.
Светофор блеснул своим красным невыспавшимся глазом. Мой «Фольксваген» замер перед самой пешеходной дорожкой. Позади затормозили еще несколько автомобилей.
Прогуливавшиеся по Театральной площади, бывшему проспекту Ленина, в разгар рабочего дня немногочисленные счастливчики, торопливо ринулись на другую сторону дороги. Так стремительно, будто боялись утонуть, не успев добраться до противоположного берега бурной реки.
Совершенно случайно я обернулась назад, отрешенно наблюдая за парочкой, которая ругалась и спорила между собой, никого не замечая. Мой взгляд упал на припаркованный у кромки тротуара мини-вэн фирмы «Мерседес». Двери распахнулись, и с заднего сиденья машины выскочили двое с автоматическим оружием.
— Сергей, держись! — только и успела крикнуть я, как они уже открыли ураганный огонь.
Пули пролетали через салон, пробивая его насквозь. Одна задела мое плечо.
Поток пешеходов немного рассеялся, и, почему-то решив, что нам повезет — уже в который раз! — я вдавила педаль газа до упора. Мы рванули вперед, но я все-таки старалась никого не сбить.
Окна моего старенького, видавшего виды «Фольксвагена» почти все были изрешечены и осыпались под градом стальных жал.
Я уже готова была поклясться, что нам удалось ускользнуть, но не тут-то было. Наперерез выехала черная «Волга», преградив нам дорогу. Я едва успела вывернуть руль вправо, развернулась и вмазалась прямо ей в бок. Послышались визг тормозов, страшный грохот и лязг железа.
Мне ничего другого не оставалось, как устремиться вперед и двигаться по проспекту. «Волга» последовала за нами.
Люди в ужасе все же успевали разбегаться по сторонам. Я просто молила бога, чтоб никого не сбить, и о том, чтоб остаться в живых самим. Главное — спасти Сергея, и я подключила к делу все свое водительское мастерство.
Мы неслись напролом, так же как и наши преследователи. Вскоре они настигли нас и обошли с левой стороны.
Я достала «беретту» и через пробитое окно расстреляла водителя и пассажира переднего сиденья. В салоне их «Волги» на лобовое стекло брызнула кровь, раздались вопли смертельно раненных. Их занесло в нашу сторону, и, хотя я успела выйти немного вперед, они все-таки достали нас и снесли багажник. Теперь уже занесло мой «Фольксваген». Я пыталась, как могла, справиться с вышедшей из-под контроля машиной. Три колеса разнесены в клочья, и мы мчались просто на ободах, высекая фонтаны фиолетово-оранжевых искр. Я ударила по тормозам, но было поздно — мы влетели в витрину «Салона красоты», где и остановились. Многослойное лобовое стекло сначала треснуло, а потом лопнуло, забрызгав нас осколками, будто каплями искусственного дождя.
Лицо Сергея все было в ссадинах и порезах, как и мое тоже, но наемникам повезло меньше.
На полной скорости они лоб в лоб столкнулись с бетонной тумбой, располагавшейся как раз посредине проспекта — эдакая местная достопримечательность — и вмонтированной глубоко в землю да для пущей прочности залитой цементом.
«Волгу» буквально смяло в лепешку. Ее зад при ударе подлетел вверх. Куски отколовшегося бетона при ударе разметало по сторонам. В основном пострадали витрины дорогих магазинов.
Один наемник все же выжил, вывалился на плиты с заднего сиденья из распахнутой и держащейся на единственной петле двери. Он поднялся с земли, держа в руке пистолет. Слегка покачиваясь и тряся головой, чтоб поскорей прийти в себя, он шел прямо к нам. Остается только радоваться, что мы пострадали меньше, чем они.