КОГДА ЕННИ была ребёнком, у неё часто кружилась голова при мысли о бесконечности Вселенной.
Папа объяснял ей, что Земля — крохотный шарик, плывший по орбите вокруг Солнца. Солнце было звездой. И высоко-высоко в небе парили миллионы миллионов подобных солнц.
А по ту сторону звёзд?
Там снова насчитывались миллионы новых звёзд. А дальше по ту сторону от них?
Кое-что из прочитанного заставило Енни прибегнуть к сопоставлению и убедиться: то была устаревшая картина мира. Вселенная не была бесконечна. Велика — да, была. Но не бесконечна.
А не была ли это поистине головокружительная мысль? Что Вселенная где-то кончалась, что действительность была загадочным колоссом, поднявшимся во мгновение ока.
Енни идёт в зал отправления, тут она вспоминает об астрономе, о котором как-то читала и который вычислил общее количество галактик во Вселенной. И более того: он считал не только звёзды на небе. Он вычислил общее количество элементарных частиц в мировом пространстве и нашёл вес Вселенной.
Мысль об этом поднимает настроение Енни. Действительность, думает она, действительность — предмет, который весит определённое количество килограммов.
В настоящее время масса Вселенной разделена на миллиарды галактик, расположенных на колоссальной территории. Но так было не всегда. Когда-то в первобытные времена, десять или пятнадцать миллиардов лет тому назад, вся масса Вселенной заключалась в одном-единственном предмете. Тогда действительность была вещью.
Мысль об этом заставляет быстрее биться пульс Енни.
Все звёзды и все галактики в мировом пространстве созданы из одной и той же материи. Некоторые слились здесь, а некоторые — там. Миллиарды световых лет могут отделять одну галактику от другой. Но у всех у них одни и те же истоки. Они все одного и того же рода…
Что это за материя, из которой состоит мир?
Что взорвалось однажды миллиарды лет назад?
Как это произошло?
Это глубочайшим образом касается Енни. Потому что она сама соткана из этой материи.
— МНЕ НАДО ПОЛУЧИТЬ билет. До Осло на 22.20…
— У вас есть номер заказа?
— Номер…
— Вы не получили номер заказа?
— О, да… подождите… минутку… Посмотрим… XZ-восемьсот двенадцать.
— …Хатлестад?
— Да. Енни Хатлестад…
— Пятьсот девяносто две кроны.
Енни оплатила билет чеком Бергенского банка.
Давным-давно не была она в аэропорту. Её будто ударила мысль о том, что, должно быть, она в последний раз путешествует самолётом. Возможно, она в последний раз выписывает чек.
— А чемодан?..
— …Сдадите у стойки vis-a-vis [60] .
ЕННИ ИДЁТ наискосок через зал отправления. Там она выбирает между ухоженной женщиной под тридцать и мужчиной ей под стать. Они наверняка прошли школу улыбки. Она выбирает мужчину.
— Я сразу увидел, что это ты, — говорит он, когда она подаёт ему билет. — Но обычно я жду, пока не увижу билет.
Ну вот, её, вероятно, снова увидели насквозь! Второй раз за один день! Как можно не понять, что она больна?
Она непонимающе смотрит на него. Он широко улыбается.
— Енни! — говорит он. — Ты меня не помнишь?
— ?..
— Ты посмотри мне в глаза…
— О, Аннерс!! Ну конечно же… Я целиком занята своими мыслями. Аннерс Лёвстаккен!
— Верно. Третье ноября шестьдесят шестого… Это я отвозил тебя домой после завтрака у русских.
— Несмотря на то, что это было семнадцать лет тому назад…
— Разве это не ты вышла замуж? За какого-то театрального деятеля в Тронхейме?
— Да — и разошлась…
— А что теперь?
— Что?
— А теперь? Свободна?
Свободна. Именно сейчас. Енни не понимала смысл этого слова. И всё равно оно спровоцировало её. Что значит: человек — свободен?
— Ты в Осло? Что-нибудь случилось?
— Да, в Осло.
— Дела?
Енни ужасно разозлилась. А может, это как раз то, что ей нужно. Чтобы чуточку согрелись щёки, чтобы кровь быстрее текла по жилам.
— Мне на конференцию… в Хельсинки.
— Как интересно! А чему посвящена?
— Адреналину. Синтетическое производство адреналина.
Теперь она с ним рассчиталась. Он широко улыбнулся и протянул ей посадочный талон.
— Счастливого пути, Енни! Я был чуточку влюблён в тебя, знаешь…
Поворачиваясь спиной к нему, она выдавила застывшую улыбку. Он всё ещё не забыл те времена.
ЗАЛ ОЖИДАНИЯ ТАК И КИШИТ важными персонами. Пасхальные туристы вперемешку с чопорными бизнесменами. Последних всё-таки большинство.
Настоящие пингвины с зонтиками и с кейсами…
Енни видела их насквозь.
Она пошла в кафетерий. Не выпить ли ей бокал кампари?
Одно несомненно — средства на это у неё имелись. Енни никогда раньше не располагала такими большими деньгами, как теперь.
Кампари…
Несколько недель тому назад она называла его божественным напитком. То была роскошь, которую она лишь изредка могла позволить себе. С красным вином она была много щедрее.
Почему она не купила бокал кампари? И ещё один? И ещё один. Чтобы потом закруглиться ещё и бокалом портвейна. Да почему бы ей не надраться до чёртиков по пути в Осло? Для этого у неё достаточно серьёзных причин. Бокал кампари наверняка пошёл бы ей на пользу. Да и они в Саннвикене наверняка поняли бы это…
У Енни в разные периоды жизни были чрезвычайно доверительные отношения с алкоголем. Особенно в первое время после того, как она уехала от мужа, от Юнни. Он временами пил так сильно, что только по одной этой причине она сама утратила страсть к алкоголю. Потом она снова навёрстывала упущенное и снова отказывалась… Но несколько бутылок красного вина сопутствовали ей постоянно. И они выпивались ею в одиночестве так же часто, как и вместе с друзьями.
Вино обладало парадоксальным свойством. Оно делало её отношение к миру более близким и более тёплым. Но и создавало дистанцию ко всему окружающему, дистанцию, необходимую для понимания мира как единого целого.
После бутылки красного вина мир оказывался ровно на таком расстоянии от Енни, что она была в состоянии понять его. Тогда она порой подходила к окну, надолго останавливалась возле него и выглядывала наружу. Ни дом, ни вершина дерева, ни один человек там, снаружи, совершенно не интересовали её. Причина её равнодушия крылась в том, что она так высоко поднималась надо всем…