— И кто вам подсказал такую сложную схему приема лекарств? — спросил Станислав.
Андрей сказал, что я еще не знаю всех деталей — того, что показали результаты проведенных экспертиз, и выводов, к которым пришли специалисты, которые их анализировали. Он также сообщил, что Нина Степановна по профессии фельдшер.
— Неужели фельдшеру не найти работу? — не могла сдержаться я. — Ведь Петр Аркадьевич говорил…
— А ты знаешь, сколько у нас фельдшер получает?!
— Нину Степановну уволили с волчьим билетом, — спокойно сообщил Андрей. — Она радоваться должна, что не посадили.
— За то, что мальчишек пожалела!
— Наркоманов. И жалели вы их за весьма крупные суммы — по крайней мере для их семей.
Я бросила взгляд на Андрея.
— Петр Аркадьевич нанял свою родственницу еще и из-за ее медицинского образования. На самом деле для беременной девочки было лучше, чтобы рядом с ней находился медик. Да и про грешки родственницы Бергман знал. Правда, Нина Степановна? Вы с ним прекрасно поняли друг друга.
— Да, Петр — единственный, кто ко мне в вашем мерзком городе по-человечески относится!
— У нас совсем не мерзкий город, — возмутилась я. — И масса людей считают Петербург…
— Они здесь не жили в услужении! Я терпела только из-за Петьки! Чтобы помочь ему, потому что он помог мне!
— И убивать меня вы пришли, чтобы помочь Петьке? — вкрадчиво спросил Станислав.
Нина Степановна поджала губы и отвернулась.
— Вы решили, что если я умру, то ваш законный муж, Петр Аркадьевич Бергман, унаследует все, что осталось от Аглаи? То есть, конечно, унаследует Никита, а он — отец, вы — его законная жена. Наверное, еще думали официально усыновить мальчика? А что дальше? Потом бы и Петька отправился к праотцам? Вы же медик, Нина Степановна. Придумали бы и для него схему приема лекарств, например, приводящую к сердечному приступу. Или вы и так придумали? Уже все приготовлено? Или разово бы что-то дали? И стали бы богатой наследницей, обеспечили бы себе безбедную старость.
Нина Степановна молчала. Вероятно, больше не желала ничего говорить. Мне было тошно. Ну разве так можно? Хотя, вероятно, при виде богатства Аглаи (а для Нины Степановны это было невероятное богатство), да еще, по мнению провинциальной немолодой женщины, полученного неправедным путем, Нина Степановна немного повредилась умом. То есть, конечно, она не сошла с ума в прямом смысле, а в некотором роде обезумела. Ей захотелось заполучить все это себе. Ее познания в медицине здорово помогли. И ведь могло сработать!
Я повернулась к Станиславу и спросила, связаны ли попытки отравления его в Лондоне и отравления Аглаи здесь.
— Это не отравления, Наташа. И это совершенно разные истории. Моя… сожительница хотела меня на себе женить. Хотела таким образом показать заботу, преданность… И она не медик. Она купила препарат у индуса-травника. Здесь ситуация совсем другая. Другой препарат, сложная схема. Как мне объяснили, Аглая под его воздействием должна была или выброситься из окна, или, например, вдруг начать раздеваться в ночном клубе (под воздействием алкоголя, который не сочетается с препаратом), голой выбежать на улицу и броситься под машину. Предсказать сложно. Она получала препарат малыми дозами, дозы накапливались в организме. Алкоголь, как я уже сказал, в случае приема строго запрещен. Он может послужить — как бы лучше выразиться? — спусковым механизмом.
— У Аглаи уже были срывы, — напомнил Андрей. — Она вдруг повела себя странно. Тогда Станислав с Робертом и подключили к делу меня. Но на тот момент в ее организме еще не успело накопиться достаточного количества этой дряни. Ведь, наверное, Нине Степановне не удавалось давать препарат Аглае каждый день. И Аглая отказалась немедленно сдать анализы.
— К сожалению, я подключил Андрея слишком поздно… Он не успел докопаться до сути. Надо было следить за Аглаей каждый день…
— Признаться, я подумал, что Аглая подсела на наркотики. Сама. Ну, то есть, конечно, кто-то продал, поделился… Она же входила во вполне определенную тусовку. Просто я не успел разобраться. Нина Степановна воспользовалась ситуацией — решила убить быстро и свалить убийство на кого-то из многочисленных гостей. Вероятно, больше не могла терпеть. Черная зависть и ненависть съедали ее изнутри.
Больше Нина Степановна до приезда полиции не произнесла ни слова. Я поехала домой, чтобы немного поспать перед основной работой. Андрей обещал приехать вечером.
Нину Степановну признали невменяемой. Возможно, Бергман заплатил, кому нужно. Правда, она не прожила долго в психиатрической больнице «специализированного типа с интенсивным наблюдением» — той, в которую отправляют вместо тюрьмы. Трудно сказать почему. Возможны варианты. Я не хотела знать истинную причину. Я вообще хотела бы забыть эту историю.
Но не удавалось. Я быстро написала книгу, получила приличный гонорар, как и обещал Бергман. Потом он познакомил меня с семейной парой, где жена — певица, а муж — его коллега, продюсер, и я взялась еще за одну книгу. И еще одна певица стояла на очереди. Что ж не заработать, если предоставляется такая возможность?
Сам Бергман выглядел не лучшим образом. На тему Аглаи и Нины Степановны говорить не хотел. Для Никиты нанял двух нянь, работающих посменно. Сам раскручивал каких-то новых восходящих звезд. Я не следила за ними. Меня они никогда не интересовали. Юрий Твердохлебов продолжал петь, как пел, как, впрочем, и мальчиковая группа, и бабушки, которые были у Бергмана в «конюшне».
Через месяц после памятной ночи в квартире Аглаи и ареста Нины Степановны пришло сообщение из Лондона о смерти Станислава Дубова. Причины не сообщались. Особого интереса к нему никто не проявил. Он же не был миллиардером, просто одним из наших многочисленных миллионеров, обитателем Лондонграда. В политических делах он не участвовал, с громкими скандалами связан не был. Для многих он являлся просто отцом Аглаи, а поскольку и про Аглаю уже стали понемногу забывать, Станислав вообще был мало кому интересен. Умер и умер.
Андрей улетел в Лондон и сказал, что будет держать связь, но не звонил. Признаться, я не очень переживала по этому поводу, то есть вообще не переживала. Я по большому счету ни на что не рассчитывала. Мы несколько раз гуляли в парках с Робертом и его двойняшками и моей Джулией. Роберт оказался интересным собеседником и очень знающим человеком. Да и детишки были замечательными. Но интереса ко мне как к женщине Роберт не демонстрировал. Похоже, я была ему нужна как семейный психолог, чтобы вовремя углядеть проблемы, если такие возникнут у обожаемых им детей. Возможно, ему также требовалась женщина для общения. Может, он уже импотент?
Гром грянул, когда минуло полгода со дня смерти Аглаи, то есть пришло время вступления в права наследства. До этого дня я ничего не знала о том, занимается ли кто-то оформлением бумаг или не занимается. Признаться, меня это мало интересовало.