Он заканючил:
– Что я такого сделал? Мне велели передать – я передал. Тетенька, отпустите…
– Кто велел передать?
– Девчонка какая-то.
– Девчонка?
– Ну, девушка. Отпусти-и-ите-е-е…
– Опиши мне ее.
– В юбке, на каблуках… Что я, смотрел на нее, что ли? Дала сто рублей.
Ирина отпустила мальчишку, и тот рванул в ближайшую подворотню. Она положила конверт в сумку.
– Даже не посмотришь? – удивилась Дайнека.
– Садись в машину. Не до того.
Дайнека села на переднее сиденье рядом с Ириной.
– Ты сказала, что не спала…
– До шести утра колесили по городу. Говорили с Иваном, и я поняла, что разлюбила его.
– Только теперь?
– Представь себе, прошлой ночью.
– Получается, до сих пор ты его любила?
– Получается так.
– О чем говорили?
– Решали, как ему поступить.
– Решили?
– Он пойдет в полицию и все там расскажет, – Ирина сосредоточенно держалась за руль и смотрела перед собой. – Еще я поняла, что по-настоящему люблю другого человека.
– Кто он?
– Мужчина.
Дайнека улыбнулась.
– Я понимаю.
– Он удивительный… Когда-нибудь я вас познакомлю.
Когда подъехали к дому, Дайнека заметила, что Ирина нервничает.
– Что с тобой?
– Погоди, сейчас все поймешь, – Ирина приблизилась к двери, достала ключи, руки ее не слушались.
Наконец обе зашли в квартиру и, не разуваясь, направились в гостиную. Дайнека потрясенно застыла. На диване сидел Эдик Марцевич.
– Вот, – Ирина села рядом.
Дайнека обессиленно рухнула в кресло.
– Как же так…
– Он меня всю ночь ждал. Сегодня утром, когда я вернулась домой, увидела на лестнице спящего Эдика. В этот момент позвонила ты, и я не смогла ответить ничего вразумительного.
– Теперь понимаю.
– Вам обоим грозит опасность, и мы должны все обсудить.
Через некоторое время они сидели на кухне, Эдик с жадностью ел котлеты. Дайнека пила чай, а Ирина молча курила.
– Теперь рассказывай, что произошло той ночью, – обратилась она к Эдику.
Проглотив последний кусок, он положил вилку и судорожно всхлипнул.
– Подожди…
Эдик устало сомкнул веки и сидел не двигаясь минут пять. Потом из-под его закрытых век потекли слезы. Вся его мешковатая фигура походила на кучу тряпья, брошенную на стул.
– Я не был пьян… Выпил немного. Когда вернулся в купе, подумал, что Рита спит, укрыл ее одеялом и тоже заснул. Проснулся от животного ужаса. Не знаю, как объяснить, – трясущейся рукой он вытер со лба проступивший пот. – Как только открыл глаза, почувствовал: случилось нечто ужасное. Встал, включил свет, склонился над Ритой, откинул одеяло и увидел ее лицо. Сначала показалось, что у нее сердечный приступ, такое раньше бывало. Но, когда прикоснулся к руке, сразу понял – она мертва. Я ни о чем не думал. Сначала тихо сидел у ее ног, потом, когда поезд остановился, вышел на перрон и пошел… Опомнился посреди проселочной дороги. Стал соображать, что делать дальше. В этот момент до меня дошло, что отныне я главный подозреваемый в убийстве собственной жены и бежать мне некуда, потому что кроме Риты у меня никого не осталось.
В кармане пиджака я нашел триста рублей, остановил грузовик, и мне было плевать, куда ехать. Так, на перекладных, ехал несколько дней. Пробовал спать в лесу, но понял, что так я погибну.
Эдик вздохнул и отхлебнул из кружки горячего чая.
– Тогда же до меня дошло, что одному мне не справиться, и я вспомнил про тебя, Ира. Случилось так, что ты – единственный человек, к кому я могу обратиться.
– Вот только чем я могу помочь… – пробормотала Ирина.
– Все очень просто, – вмешалась Дайнека. – Нужно отыскать того, кто убил Маргариту.
– Ты знаешь, как это сделать? – уныло проговорила Ирина.
– Да.
– Поделись.
– Ее убил тот же человек, который убил охранников – так сказал Ломашкевич. Когда я наконец вспомню, что именно видела той ночью, мы вычислим убийцу, и всем станет ясно – Эдик здесь ни при чем.
– Не только Эдик, – заметила Ирина. – Иван тоже замешан.
– Неужели? – насторожился Марцевич. – Вот бы никогда не подумал! Ладно я, но чтобы такой трезвый, расчетливый человек, как Казачков… В это трудно поверить.
– Его ситуация еще безнадежней, – Ирина поднялась и вышла из кухни.
Дайнека доверительно придвинулась к Марцевичу.
– Я могу называть вас Эдиком?
– Пожалуйста.
– Той ночью, когда произошли первые два убийства, вы с женой не ссорились в первом часу ночи?
– Нет. Рита уже спала, а я читал книгу.
– Она не плакала?
– Да нет же, говорю вам! – Марцевич заволновался. – Это был тихий вечер, Рита рано уснула… – он горько вздохнул.
Вернулась Ирина, протянула Эдику чистое полотенце:
– Иди в душ. Потом спать, я тебе постелила на диване в гостиной.
Марцевич тяжело встал и направился в ванную. Дайнека сказала:
– Послушай…
– Что? – не сразу откликнулась Ирина.
– Все так, как я и думала. Во втором купе действительно ссорились, – Дайнека задумалась. – Но если там ехала одна пассажирка, то кто мужчина? С уверенностью можно утверждать только то, что не Казачков, его в тот момент я видела у окна.
– И не Эдик, – добавила Ирина. – Маргарита всегда была начеку. Остался Кринберг, Круглов и…
– Только не Кринберг. Он весь вечер провел в туалете. У него был понос.
– А ты откуда знаешь?
– Он во всеуслышанье рассказывал, нисколько не стесняясь, будто о насморке.
– Натуралист. Так себя любит, что собственный понос вызывает у него приступ самоуважения.
– Круглова тоже исключаем из списка. Я видела, как он подслушивал.
– Этот, как и Кринберг, может пойти на любую гнусность, но у обоих безусловное алиби, – брезгливо прокомментировала Ирина. – Голос в купе не показался тебе знакомым?
– Нет. Когда люди ругаются, все голоса похожи, – Дайнека вдруг вспомнила: – Послушай, а что в том письме?
– В каком?
– Которое мальчишка передал.
– Ах это… Подожди, я сейчас.
Она вернулась из прихожей с конвертом. Распечатав его, пробежала глазами и положила письмо на стол.