Холмогоров оглядел гостиную, надеясь найти, во что можно завернуть картину. Кроме штор на окнах, ничего достойного не было. Он прошел в спальню, посмотрел на аккуратно застеленную кровать и удивился, потому что сам дома в Москве делал это крайне редко. Утром поднимался, умывался, брился, завтракал и уезжал. Вечером возвращался и видел свою постель готовой к тому, чтобы прыгнуть под одеяло прямо с порога.
Александр шагнул к кровати, наклонился и вдруг вспомнил, как они Надей ласкали друг друга на ней, как беседовали ночью о будущем. И ему стало тошно от пролетевших мимо воспоминаний. Саша сдернул одеяло. Подушка скатилась на пол, за ней плюхнулась на прикроватный коврик книга. Холмогоров наклонился и поднял ее, посмотрел название: Сомерсет Моэм, «Луна и грош». Осторожно положил книгу на тумбочку. Двинулся к двери и замер, подумав, что, вероятно, следовало бы стереть отпечатки. Да и вообще надо было действовать в перчатках. Почему он забыл об этом? Хотя вряд ли станут искать отпечатки на книге. А если даже и найдут следы его пребывания в квартире, всегда можно отговориться, сказав, что бывал здесь часто, практически каждый вечер.
Холмогоров вышел в коридор, начал прикрывать картину покрывалом, снятым с постели. Поднял голову и увидел свое отражение в зеркале. Лицо было багровым, словно он стеснялся того, что делал. А ведь и в самом деле, что такое его поступок? Конечно, воровство. Однако он не крадет картину в музее или из чужого дома. К тому же Надя хранит полотно исключительно в память о Радецкой, не зная его настоящей стоимости. Было бы у него время объяснить бывшей жене, в какой ситуации он оказался, та бы поняла и сама предложила забрать картину. Надя добрая, и вещи не имеют для нее никакой ценности. И, если разобраться, Холмогоров ей не посторонний, а человек гораздо более близкий, чем Елена Юрьевна, которой, кстати, уже все равно, кому принадлежит ее картина. Старушка и сама наверняка не знала, что автором является Ван Гог.
Господи, сколько же она может стоить? Знать бы раньше, можно было бы продать ее на Западе. И тогда хватило бы денег купить виллу где-нибудь поблизости с Голливудом, чтобы соседями были Бред Питт или Том Хэнкс. А лучше кто-нибудь из известных режиссеров или продюсеров. Встречался бы с ними по вечерам, болтая о чем-нибудь, и, конечно же, снимался в многобюджетных фильмах.
Холмогоров выпрямился и снова посмотрел на себя в зеркало. Он высок, плечист, обаятелен – фактурен, одним словом. И у него талант, в отличие от многих голливудских звезд. Английский знает, может, не очень хорошо, но акцента у него нет, что отмечали все преподаватели. А если…
Александр вышел из квартиры и решил спускаться не на лифте, чтобы не столкнуться случайно с кем-нибудь внизу, на первом этаже. Если там будет кто-то из жильцов, он с лестницы увидит и переждет.
А что, если и в самом деле не отдавать картину Багрову? Подождать, потерпеть несколько дней, пересидеть у Наты. А за это время ее подруга из прокуратуры возбудит дело по факту убийства бровкинского Ивана Семеновича. Поскольку сразу же всплывет имя Багрова, тому придется давать объяснения. Если он заказчик, а Хорьков наверняка назовет его, то срок банкиру обеспечен. Он точно сядет надолго, если, конечно, заблаговременно не сбежит из страны. Но тогда ему придется скрываться, потому что он не политик, не экономический беженец, а уголовный преступник, замешанный в убийстве чиновника. Одним словом, Багрову будет не до картины. И не до Холмогорова.
А вообще, почему банкир с такой настойчивостью преследует его? Неужели только из-за того, что актер, потеряв голову, переспал с нимфоманкой, не зная о ней ничего, не догадываясь, чья она жена?
Может, это была постановочная сцена? Багров, зная, у кого находится шедевр Ван Гога, вынюхал о Наде все, даже то, за кем она была замужем, и пригласил Холмогоров на корпоратив, заранее зная, чем он закончится. Илона – никакая не жена Багрова, а нанятая проститутка, разыгравшая сцену так, что даже Саша ничего не понял. После чего его заставили стрелять в Разоренова, сняв эпизод на видео, дабы потом шантажировать. Но ведь приятель-прокурор и так умирал. Он бы и без выстрела Холмогорова умер. И потом, неизвестно еще, чей именно выстрел оказался для него смертельным. А вдруг Саша не попал вовсе, промахнулся? Ведь он даже не смотрел, куда стреляет, не целился…
Саша вдруг в подробностях вспомнил, как все это было, – как грохнул выстрел, как дрогнул пистолет в его руке…
Отбросив ненужные сейчас мысли, Холмогоров спустился на площадку между вторым и первым этажом и остановился. Перегнувшись через перила, посмотрел вниз – на первом этаже было пусто. Быстро промчался по ступенькам, выскочил во двор, наконец оказался возле машины. Открыл заднюю дверь и впихнул на сиденье обернутый покрывалом холст. Сел за руль и оглядел двор – две молоденькие мамаши обсуждали что-то, покачивая коляски. На него они, кажется, не обратили никакого внимания.
– Чисто, – вслух произнес Холмогоров, как говорил какой-то из сыгранных им героев, полицейский.
И задохнулся от нехватки воздуха. Сердце заколотилось так, словно он только что пробежал марафонскую дистанцию.
Ехать на студию не было никакого желания. Саша позвонил Нате и предупредил, что направляется к ней. Заводя двигатель, вспомнил о Наде и опять почему-то вслух сказал:
– Прости, родная. Так было надо.
Остановившись под светофором на одном из перекрестков, обернулся и посмотрел на покрывало, накрывающее картину. Сколько же он везет в салоне? Сто миллионов или больше? Даже если сто, то столько денег не поместится в его не такой уж маленький автомобиль. Ну, если только сотенными купюрами. Каждая купюра весит ровно грамм. Значит, всего получается миллион граммов, а это одна тонн денег. Тонна! Обалдеть можно…
Холмогоров услышал гудки автомобилей и понял, что сигналят именно ему. Посмотрел на светофор – горел зеленый. И тогда подумал: все будет хорошо.
Ната ждала его дома. Девушка не стала ни о чем расспрашивать и даже не взглянула на холст.
– Подруга с утра ходила к руководству, – сообщила она. – По ее словам, у шефов после ее доклада случилось нечто вроде истерики. Сначала они вроде не поверили, потом спросили, откуда информация. Но по закону следователь не обязан раскрывать свои источники. Копнули, что есть на Багрова, и тогда поверили сразу. В номере гостиницы, о котором сообщила подруга, банкира взяли, и не одного, а с девочкой лет пятнадцати. Та была в явном неадеквате, бросалась на прокурорских, пыталась ударить, исцарапать и плюнуть в них, орала, что они с этой минуты уволены. Примчался ее отец и умолял не придавать этот факт огласке. У Багрова в номере, кстати, найден кокаин, но банкир держался спокойно, сказав, что марафет не его. Тем не менее, он задержан. Вопрос об избрании меры пресечения будет решен позже.
– А Хорьков?
– И его взяли в то же самое время. Но в другом месте – он находился в квартире вдовы чиновника. Кстати, местонахождение его не было установлено, попался случайно: группа пошла к Бровкиной побеседовать и застукала обоих тепленькими. Если Хорьков и в самом деле убийца, то, как сказала моя удивленная подруга-следователь, он развлекался с вдовой на квартире своей жертвы. Но в этом случае у Багрова появляются шансы уйти от ответственности. Будем надеяться, что такого не случится. Работа продолжается.