— А этот номер, посвящённый ему, ты делал его сам?
— Почти весь.
— Гейл, ты мог бы стать блестящим журналистом.
Результат рекламной кампании оказался совершенно неожиданным. Массовый читатель никак не отреагировал. Но в интеллектуальных кругах, в мире искусства, в узком профессиональном кругу над Рорком смеялись. Некоторые комментарии достигали и слуха Винанда. «Рорк? А, любимчик Винанда». «Шикарный парень, любовь “Знамени”». «Гений жёлтой прессы». «“Знамя” теперь продаёт искусство — рассылает целыми коробками по сходной цене». «А разве были какие-то сомнения? Я всегда знал, что Рорк — талант, годный лишь для газетёнки Винанда».
— Мы ещё посмотрим, — презрительно сказал Винанд и продолжил свой крестовый поход.
Благодаря ему Рорк был завален серьёзными заказами — заказчиками были люди, на которых Винанд мог повлиять. Начиная с весны, он принёс Рорку контракты на строительство яхт-клуба на Гудзоне, здания под конторы, двух частных резиденций.
— Ты ещё пощады попросишь, — твердил он. — Я заставлю тебя отработать за все те годы, которые ты из-за них потерял.
Однажды вечером Остин Хэллер сказал Рорку:
— Если ты простишь мне эту дерзость, я осмелюсь дать тебе совет, Говард. Да, ты угадал, я говорю об этой несуразной шумихе вокруг тебя, которую устраивает мистер Гейл Винанд. Никак не могу взять в толк: он и ты — неразлучные друзья? В конце концов, существуют люди разного класса — нет, я не пытаюсь говорить языком Тухи, но есть определённые границы между людьми, и переходить их нельзя.
— Да, есть. Но кто сказал, где их нужно проводить?
— Ну хорошо, ты волен дружить, с кем хочешь. Но есть кое-что, чему нужно положить конец, и ты выслушаешь меня хотя бы на этот раз.
— Я слушаю.
— Конечно, заказы, которыми он тебя заваливает, это замечательно. Уверен, что он будет вознаграждён за это и поднимется на несколько кругов ада, где он, без сомнения, окажется. Но нужно остановить поток рекламной шумихи, в который он окунает тебя на страницах «Знамени». Ты должен его остановить. Неужели ты не понимаешь, что поддержки этой газеты достаточно, чтобы дискредитировать кого угодно? — Рорк молчал. — Это губит тебя как профессионала, Говард.
— Знаю.
— Ты его остановишь?
— Нет.
— Да почему?!
— Я обещал тебя выслушать, Остин. Но я не обещал говорить о нём.
Позже, одним осенним днём, Винанд зашёл в контору Рорка, как часто делал в конце рабочего дня, и, когда они вместе вышли из здания, сказал:
— Хороший вечер. Давай прогуляемся, Говард. Я хочу показать тебе одно частное владение.
Они пошли к Адской Кухне, огибая огромный прямоугольник — два квартала между Девятой и Одиннадцатой авеню, пять кварталов с севера на юг. Рорк увидел обветшавшие, заброшенные многоквартирные дома, покосившиеся громадины из некогда красного кирпича, кривые дверные проёмы, сгнившие доски, в узких проходах между домами — верёвки, увешанные застиранным нижним бельём, — приметы разрастающегося отвратительного гнойника, а не живой жизни.
— И ты владеешь этим всем? — спросил Рорк.
— Всем.
— Зачем ты мне это показываешь? Показывать такое архитектору хуже, чем заставлять человека смотреть на поле, усеянное незахороненными трупами.
Винанд указал на выложенный белой плиткой фасад новой закусочной через дорогу:
— Зайдём?
Они сели за чистый металлический стол у окна, и Винанд заказал кофе.
Казалось, он чувствует себя как дома — он был изысканно учтив и вёл себя так, словно сидел в лучшем ресторане города. Он не был подчёркнуто, оскорбительно вежлив, но его манеры странным образом преображали это место, как присутствие короля, всегда остающегося королём, преображает любой дом в дворец. Он облокотился на стол и наклонился вперёд, глядя на Рорка. Глаза его над чашкой кофе сузились, в них искрился смех. Он указал на улицу за окном:
— Это первая недвижимость, которую я купил, Говард. Это было давно. С тех пор я ничего с ней не делал.
— Для чего же ты её берёг?
— Для тебя.
Рорк поднёс ко рту тяжёлую белую кружку, он в упор смотрел на Винанда, глаза его тоже смеялись. Он знал, что Винанд ожидает града вопросов, но терпеливо ждал, когда тот всё объяснит сам.
— Упрямец, — хохотнул Винанд уступая. — Что ж, слушай. Я здесь родился. Как только смог позволить себе купить недвижимость, купил этот район. Дом за домом. Квартал за кварталом. На это ушло много времени. Можно было купить что-нибудь получше и выгодней вложить деньги, что я и делал позже. Но не раньше чем купил весь этот район. Я знал, что ещё долго не смогу его использовать. Это меня не останавливало. Дело в том, что уже тогда я решил, что именно здесь когда-нибудь будет стоять здание Винанда… Хорошо, можешь ничего не говорить, но я ведь видел, какое у тебя сейчас было лицо.
— Боже, Гейл!..
— Что? Хочешь его строить? Очень хочешь?
— Я бы за это жизнь отдал — правда, тогда я не смог бы его построить. Ты ведь это хотел услышать?
— Что-то вроде. Успокойся, не нужна мне твоя жизнь. Но всё же приятно было увидеть, как у тебя хоть на миг перехватило дыхание. Я рад, что тебя это потрясло. Значит, ты понимаешь, каким должно быть здание Винанда. Самым высоким и грандиозным сооружением в городе.
— Я понимаю. Это именно то, что ты хотел бы.
— Пока я его строить не буду. Я ждал этого много лет. Теперь ты будешь ждать вместе со мной. Мне, знаешь ли, даже нравится тебя терзать. Мне всегда этого хотелось.
— Я знаю.
— Я привёл тебя сюда, чтобы сказать, что это здание будешь строить ты — когда я захочу. Я ждал, потому что знал: время ещё не подошло. Теперь время подошло, я это понял, когда мы встретились. Но придётся ещё год или два подождать. Сейчас строить нельзя — страна должна встать на ноги. Конечно, все говорят, что небоскрёбы ушли в прошлое, что они устарели. Но мне плевать. Этот небоскрёб себя окупит. Мои предприятия разбросаны по всему городу. Я хочу свести их под одну крышу. И у меня достаточно влияния, чтобы заставить арендовать то, что останется незаселённым. Этот небоскрёб будет последним в Нью-Йорке. Тем лучше. Самый грандиозный и последний.
Рорк смотрел в окно на бесформенные руины.
— Их снесут, Говард. Всё это снесут. Сровняют с землёй. Всё это место, в котором не я был хозяином. Здесь будет парк и здание Винанда. Лучшие здания Нью-Йорка теряются, стиснутые другими домами, их никто не видит. Мой небоскрёб будет виден. Он преобразит всё вокруг. Пусть другие попробуют сделать что-нибудь подобное. Не самый лучший вид, скажут мне? А от кого зависит этот вид? Они ещё посмотрят. Здесь будет новый центр города — когда город снова начнёт застраиваться. Я думал об этом, когда «Знамя» было всего лишь третьеразрядным листком. И я не просчитался, правда? Я знал, чего добьюсь… Итог моей жизни, Говард. Помнишь, что ты сказал, когда пришёл в мою контору в первый раз? Это формула моей жизни. Мне приходилось делать то, о чём не хотелось бы вспоминать. Но и всё, чем я горжусь, останется. Когда меня не станет, Гейлом Винандом будет это здание… Я знал, что, когда придёт время, найду достойного архитектора. Но не думал, что он будет значить для меня гораздо больше, чем просто архитектор, которого я нанимаю. Получилось именно так — и я рад. Это… награда. Словно меня простили. Последняя и лучшая моя работа будет лучшей и для тебя. Это здание будет не только моим итогом, но и лучшим подарком, который я могу преподнести человеку, значащему для меня больше всех на земле. Не хмурься, ты знаешь, что ты для меня значишь. Посмотри на весь этот ужас на другой стороне улицы. Мне нравится наблюдать за тобой, когда ты это рассматриваешь. Вот это мы и разрушим — ты и я. Вот где вознесётся здание Винанда, построенное Говардом Рорком. Я ждал этого всю жизнь. И ты всю жизнь ждал своего звёздного часа. Он пришёл, Говард, это твой шанс там, на другой стороне улицы. Это мой подарок тебе.