— Я хотел тебя видеть, Эллсворт. Хотел поговорить с тобой.
Тухи взялся за спинку стула, поднял его, легко, широким круговым движением перенёс к столу и уселся.
— Что ж, именно за этим я и пришёл, — заметил он. — Услышать, как ты говоришь.
Китинг молчал.
— Ну?
— Не думай, что я не хотел тебя видеть, Эллсворт. Это только потому… я сказал матери никого не впускать… из-за газетчиков. Никак не хотят оставить меня в покое.
— Боже, как меняются времена, Питер! Я припоминаю время, когда тебя было не оттащить от газетчиков.
— Эллсворт, у меня совсем не осталось чувства юмора. Совсем.
— Тебе повезло. Иначе ты бы умер от смеха.
— Я так устал, Эллсворт… я рад, что ты пришёл.
Полоса света соскользнула с очков Тухи, и Китинг не мог видеть его глаз, только два стеклянных кружка с металлическим отблеском — как потухшие автомобильные фары, отражающие что-то приближающееся издалека.
— Думаешь, тебе это сойдёт с рук? — спросил Тухи.
— Что?
— Твоё затворничество. Великое покаяние. Верноподданное молчание.
— Эллсворт, что с тобой?
— Итак, он невиновен, да? Итак, ты хочешь, чтобы его оставили в покое, да?
Плечи Китинга зашевелились, скорее от намерения, чем от действительного желания сесть прямо, и всё же намерение было, а его челюсти были ещё способны дать выход словам:
— Чего ты хочешь?
— Чтобы ты рассказал всё.
— Зачем?
— Хочешь, чтобы я помог тебе? Хочешь оправдаться, Питер? Я мог бы, ты знаешь. Я мог бы привести тридцать три причины, и все благородные, и ты заглотил бы любую. Но мне не хочется облегчать тебе жизнь. Поэтому я скажу тебе правду: его надо отправить в исправительное заведение, твоего героя, твоего идола, твоего щедрого друга, твоего ангела-хранителя!
— Мне нечего тебе сказать, Эллсворт.
— Ты теряешь от ужаса последний разум, лучше бы постарался сохранить остатки, чтобы понять, что не тебе со мной тягаться. Ты будешь говорить, если я захочу, а я не расположен тянуть время. Кто спроектировал Кортландт?
— Я.
— Ты знаешь, что я специалист по архитектуре.
— Я спроектировал Кортландт.
— Как и здание «Космо-Злотник»?
— Чего ты от меня хочешь?
— Я хочу, чтобы ты был свидетелем на суде, Пит. Хочу, чтобы ты всё рассказал на суде. Твоего друга не так легко понять, как тебя. Я не знаю, чего он добивается. То, что он остался на месте взрыва, уже слишком умно. Он знал, что его заподозрят, и сыграл на этом. Один Всевышний знает, что он заявит на суде. Но я не намерен давать ему возможность уйти от ответа. Мотив преступления — вот на чём все застряли. Я его знаю. Но мне никто не поверит, если я попытаюсь объяснить. Но ты поклянёшься и расскажешь. Расскажешь правду. Расскажешь, кто спроектировал Кортландт и почему.
— Я его спроектировал.
— Если ты хочешь повторить это на суде, постарайся лучше контролировать себя. Чего ты трясёшься?
— Оставь меня в покое.
— Слишком поздно, Пит. Ты читал «Фауста»?
— Чего ты хочешь?
— Голову Говарда Рорка.
— Он мне не друг. И никогда им не был. Ты знаешь, что я о нём думаю.
— Я знаю, идиот чёртов! Знаю, что ты обожествлял его всю свою жизнь. Стоял на коленях, молясь на него, и в то же время хотел ударить ножом в спину. У тебя даже не хватило храбрости осуществить своё намерение. Ты никак не мог выбрать свой собственный путь. Ты ненавидел меня — о, ты не предполагал, что я это знаю! — и следовал за мной. Ты любил его, и ты убивал его. О, ты его убил по-настоящему, Пит, и теперь от этого не скроешься, тебе придётся идти до конца!
— А тебе что? Какая тебе разница?
— Тебе надо было спросить об этом давно. Но ты не спросил. А это значит, что ты знаешь ответ. Всегда знал. Именно это и заставляет тебя трястись. Зачем мне помогать тебе лгать самому себе? Я делал это десять лет. Все идут ко мне за этим. Поэтому-то ты и пришёл ко мне. Но нельзя получить что-нибудь просто так. Никогда. Несмотря на все мои социалистические теории, говорящие об обратном. Ты получил от меня что хотел. Теперь моя очередь.
— Я не буду говорить о Говарде. Ты не можешь заставить меня говорить о Говарде.
— Нет? Так почему бы тебе не вышвырнуть меня? Почему бы не взять меня за горло и не придушить? Ты ведь сильнее меня. Но ты не станешь. Ты не можешь. Ты понимаешь, что такое сила, Пит? Физическая сила? Мышцы, пистолет или деньги? Тебе бы как-нибудь встретиться с Гейлом Винандом. Тебе есть что ему сказать. Давай, Питер. Кто спроектировал Кортландт?
— Оставь меня в покое.
— Кто спроектировал Кортландт?
— Отпусти меня!
— Кто спроектировал Кортландт?
— Это хуже… То, что ты делаешь, — это намного хуже…
— Чем что?
— Чем то, что я сделал с Лусиусом Хейером.
— А что ты сделал с Лусиусом Хейером?
— Я убил его.
— О чём это ты?
— Поэтому-то тогда всё и было лучше. Потому что я позволил ему умереть.
— Не сходи с ума.
— Зачем тебе смерть Говарда?
— Мне не нужна его смерть. Мне надо засадить его в тюрьму. Понятно? В тюрьму. В камеру. За решётку — запертым, остановленным, связанным… и живым. Он будет есть что дадут. Он будет двигаться, когда скажут, и остановится, когда скажут. Он пойдёт на джутовую фабрику, когда ему велят. Его подтолкнут, если он будет недостаточно проворен, дадут по морде, если заблагорассудится, будут бить резиновой дубинкой, если он не подчинится. И он будет подчиняться. Он будет выполнять приказы. Он будет выполнять приказы!
— Эллсворт! — закричал Китинг. — Эллсворт!
— Ты мне противен. Неужели ты не можешь принять грубую правду? Нет, ты хочешь, чтобы её подсластили. Вот почему я предпочитаю Гэса Уэбба. У него-то нет никаких иллюзий.
Миссис Китинг рывком открыла дверь — она услышала крик.
— Вон отсюда! — рявкнул на неё Тухи.
Она отступила, и Тухи захлопнул дверь.
Китинг поднял голову:
— Ты не имеешь права так разговаривать с моей матерью. Она не имеет к тебе никакого отношения.
— Кто спроектировал Кортландт?
Китинг встал, потащился к платяному шкафу, открыл ящик, вытащил мятый лист бумаги и протянул его Тухи. Это был его контракт с Рорком.
Тухи прочёл его, сухо и коротко рассмеялся. Потом взглянул на Китинга:
— Да, Питер, ты моя большая удача. Но иногда приходится отвернуться, чтобы не видеть собственных удач.