— Вы хотите сказать, что отказываетесь от заказа?
— Да.
— Вы не хотите принять мой заказ?
— Нет.
— Но почему?
— Я не строю таких домов.
— Но я думала, архитекторы…
— Да. Архитекторы построят вам всё, что вы попросите. Любой архитектор в городе, кроме меня.
— Но я в первую очередь дала шанс вам.
— Сделайте одолжение, миссис Уилмот, скажите, почему вы пришли ко мне, если вам нужен тюдор?
— Ну, я, конечно, думала, что вы будете мне благодарны за такую возможность. И потом, мне хотелось бы сказать своим друзьям, что для меня строил архитектор Остина Хэллера.
Он пытался объяснить, переубедить её. Но, пока говорил, понял, что это бесполезно: его слова звучали так, будто попадали в вакуум, в котором не было никакой миссис Уилмот, а была только оболочка, набитая мнениями друзей, картинками с почтовых открыток, проглоченными романами о сельских сквайрах. Именно в этой оболочке и увязали его слова — в чём-то пустом, не слышащем его и не реагирующем, глухом и безличном, как ватный тампон.
— Извините, — сказала миссис Уайн Уилмот, — но я не привыкла иметь дело с людьми, абсолютно неспособными мыслить здраво. Я совершенно уверена, что найду многих более уважаемых людей, которые будут рады работать для меня. Мой муж с самого начала был против идеи пригласить вас, и, к величайшему сожалению, он оказался прав. Прощайте, мистер Рорк.
Она вышла с достоинством, но хлопнула дверью. Рорк смахнул фотографии обратно в ящик стола.
Мистер Роберт Л. Манди, пришедший в контору Рорка в марте, был послан Остином Хэллером. Голос и волосы мистера Манди были серыми, как сталь, а голубые глаза — мягкими и печальными. Он хотел построить дом в Коннектикуте и говорил об этом с трепетом новобрачного.
— Это не просто дом, мистер Рорк, — сказал он с робкой неуверенностью, словно говорил с человеком старше или известнее себя, — он как… как символ для меня… как памятник. Он то, чего я ждал и для чего работал все эти годы. Так много лет… Я должен рассказать вам об этом, и тогда вы поймёте. У меня теперь много денег — столько, что мне и думать о них не хочется. Но я не всегда был богат. Наверное, деньги пришли ко мне слишком поздно. Не знаю. Молодые думают, что, достигнув цели, забываешь, что произошло по пути к ней. Не забываешь. Что-то остаётся. Я всегда буду помнить себя мальчишкой — это было в маленьком городке в Джорджии, в глуши, — как я был посыльным у шорника и как дети смеялись, когда проезжавшие кареты окатывали мои штаны грязью сверху донизу. Уже тогда я решил, что когда-нибудь у меня будет собственный дом — такой дом, к которому подъезжают кареты. А потом, как бы порой ни приходилось трудно, я всегда думал о своём доме, и становилось легче. Потом настали годы, когда я боялся, я мог построить дом, но боялся. Ну а теперь время пришло. Вы понимаете, мистер Рорк?
— Да, — с чувством отозвался Рорк, — понимаю.
— Там, неподалёку от моего родного города, — продолжал мистер Манди, — была усадьба, самая большая во всём округе. Рандольф-Плейс — старый плантаторский дом, каких больше не строят. Я иногда доставлял туда, к его задней двери, всякие товары. Именно такой дом мне и нужен, мистер Рорк. Точно такой же. Но не там, в Джорджии. Я не хочу возвращаться. Прямо здесь, за городом. Я купил землю. Вы должны помочь мне обустроить участок так же, как в Рандольф-Плейс. Мы посадим деревья и кусты, цветы и всё прочее точно как там, в Джорджии. Мы придумаем, как сделать так, чтобы они росли. Мне плевать, сколько это будет стоить. Конечно, у нас будут электрические фонари и гаражи для машин, а не каретные сараи. Но я хочу, чтобы фонари были сделаны как свечи, а гаражи выглядели как конюшни. Всё точно так, как было там. У меня есть фотография Рандольф-Плейс, и я купил кое-что из их старой мебели.
Когда Рорк начал говорить, мистер Манди слушал с вежливым недоумением. Его даже не возмущали слова Рорка, они до него просто не доходили.
— Неужели вы не видите? — говорил Рорк. — Вы хотите построить памятник, но памятник не себе, не вашей собственной жизни и достижениям, а другим людям, их превосходству над вами. Вы не подвергаете его сомнению, вы даёте ему бессмертие. Вы не только не отказываетесь признать их превосходство над собой — вы хотите его увековечить. Когда же вы будете счастливы — если на всю оставшуюся жизнь запрётесь в этом чужом, заимствованном доме или если разом обретёте свободу и построите новый дом, свой собственный? Вам нужен вовсе не Рандольф-Плейс. Вам нужно то, что этот дом символизирует. Но символизирует он то, с чем вы боролись всю жизнь.
Мистер Манди слушал, ничего не понимая, и Рорк снова ощутил странную беспомощность перед нереальностью: не было никакого мистера Манди, были только останки давно умерших людей, населявших когда-то Рандольф-Плейс. А можно ли убедить в чём-либо останки?
— Нет, — сказал наконец мистер Манди. — Нет. Может, вы и правы, но я этого совсем не хочу. Нет, ваши доводы вполне убедительны, только мне нравится Рандольф-Плейс.
— Почему?
— Просто потому, что он мне нравится.
Когда Рорк сказал, что ему придётся подыскать другого архитектора, мистер Манди неожиданно проговорил:
— Но вы мне нравитесь. Почему вы не можете построить это для меня? Какая вам разница?
Рорк не стал объяснять.
Позднее Остин Хэллер сказал ему:
— Я ожидал этого. Я боялся, что ты откажешь ему. Я тебя не осуждаю, Говард, просто он так богат. Это могло бы тебе очень помочь. Жить-то надо, в конце концов.
— Надо, — ответил Рорк. — Но не так.
В апреле Рорку позвонил мистер Натаниел Йенс из компании по торговле недвижимостью «Йенс и Стюарт». Мистер Йенс был прям и откровенен. Он заявил, что его компания планирует возведение небольшого делового здания — этажей в тридцать — на нижнем Бродвее и что лично он не в восторге от кандидатуры Рорка, но его друг Остин Хэллер настоял на том, чтобы он встретился с Рорком и поговорил; мистер Йенс не слишком высокого мнения о работах Рорка, но Хэллер буквально истерзал его, и он выслушает Рорка, прежде чем принять решение. Что Рорк скажет по этому поводу?
У Рорка было что сказать. Он говорил спокойно. Поначалу ему было трудно, потому что он так хотел построить это здание, что чувствовал страстное желание вырвать заказ у Йенса хоть под дулом пистолета, если бы у него был пистолет. Но через несколько минут всё стало легко и просто, мысли об оружии исчезли, исчезло даже желание строить это здание; никакой речи о заказе как бы не было, он всего-навсего говорил об архитектуре.
— Мистер Йенс, когда вы покупаете автомобиль, вы ведь не хотите, чтобы у него были гирлянды из роз на окнах, львы на крыльях или ангел на капоте. Почему?
— Это было бы глупо, — изрёк мистер Йенс.
— Почему глупо? А по-моему, это было бы прекрасно. Кроме того, у Людовика Четырнадцатого была такая карета, а то, что подходило Людовику, подходит и нам. Мы не должны увлекаться поспешными нововведениями и порывать с традицией.