– Хорошо, – нехотя согласилась Полина. – Мы еще вернемся к этому вопросу. Позже.
Это и впрямь был единственный выход из ситуации, тем более что вся троица уже приблизилась к террасе.
– Я ее и пальцем не трогала! – заявила Маш, как только Полина взбежала на крыльцо. – Я вообще никуда отсюда не отлучалась. Миккель может засвидетельствовать. И толстяк тоже. И вот он!
Кивок в сторону Ростика.
– Так и есть, – подтвердил корабельный механик. – Все мы были здесь.
– Что произошло?
– Понятия не имею. Тебе лучше узнать об этом из первых рук.
– Где Тата?
– Где же ей быть? У себя. И мент при ней. Должно быть, снимает показания.
Пройдя в дом и направившись к лестнице на второй этаж, Полина мельком взглянула на гостиную: стол с неубранной посудой и остатками еды, батарея бутылок у кресла. Одна из штор заляпана красным – скорее всего, вином; литографии и картины висят криво, как будто по комнате пронесся невидимый ветер, ящики комода кто-то выдвигал и не задвинул до конца. С тех пор как умерла Парвати, некому следить за порядком, а ее внуки – все до единого – ведут себя как дети. Дом стареет и приходит в запустение прямо на глазах, но детям на это наплевать.
Поднявшись на пролет, она едва не налетела на Шило, вид у парня был взъерошенный.
– Ростик тебе уже все рассказал? – вместо приветствия бросил он.
– В общих чертах. Но хотелось бы знать подробности.
– Мне бы тоже хотелось. Думаю, мы кое-что выясним, когда Тата придет в себя.
– Как она себя чувствует?
Шило хмыкнул:
– А как бы ты себя чувствовала, если бы кто-то оглоушил тебя по голове?
– Я сказала глупость. Прости. Поднимусь к ней.
– Не стоит.
– Еще одна глупость, – Полина пожала плечами. – Думаю, Тате будет легче, если кто-то побудет рядом…
То, что произошло секундой позже, изумило: Шило больно схватил ее за локоть и шепнул:
– Я сказал – не стоит.
– Почему ты мне указываешь, что делать? Кто ты вообще такой?
– Вообще-то я – полицейский. А уже потом все остальное.
– Ах да, – Полина попыталась вырваться из цепких пальцев Шила. – Я и забыла.
– Считай, что я напомнил тебе об этом. Я – полицейский. И сейчас занимаюсь тем, что провожу следственные действия.
– Отпусти меня. Иначе придется пожаловаться твоему начальству, что ты превысил полномочия. Не зачитал мне мои права, не дал совершить звонок адвокату… Ну и далее по списку.
– Увлекаешься американскими сериалами про копов? – буркнул Шило, но хватку все же ослабил.
– Нет, – Полина потерла локоть. – Просто пытаюсь понять, что произошло. Что вообще происходит.
– Тут мы с тобой совпали, детка.
Детка, ну надо же! Кем он себя вообразил, этот провинциальный недомерок? Мелкое воровство в супермаркетах и поножовщина на дискотеках в сельском клубе – его потолок, судя по простецкой физиономии. Это не Полина увлекается полицейскими сериалами – он сам, вот и решил изобразить из себя крутого.
– Наверное, тебе нужно выяснить, где я находилась в момент, когда было совершено нападение, – Полина вложила в эту фразу всю иронию, на которую была способна, но Шило не почувствовал ее. Он достал из кармана маленький растрепанный блокнот и огрызок карандаша:
– Так где ты находилась в момент, когда было совершено нападение?
– Ты серьезно?
– Абсолютно.
– Ну, хорошо, – мрачная сосредоточенность недомерка забавляла Полину. – Все это время я была с Лёкой в его мастерской. А до этого – в гостиной, с остальными. А до этого – с тобой во всё той же мастерской. И из дома мы ушли вместе, если ты помнишь. Я даже в туалет не отлучалась, ни минуты не оставалась одна. Такие показания тебя устроят?
– Вполне, – на лице Шила мелькнула извинительная улыбка. Мелькнула – и тотчас же исчезла. – Но я ни в чем тебя не подозревал с самого начала. Это всего лишь формальность.
– Ну да.
– Я должен опросить всех. Такая у меня работа.
– Но сейчас ты не на работе, не так ли? И, кстати, где был ты сам? Почему ты вдруг оказался на том участке? Или мне не положено задавать подобные вопросы?
Шило мог бы рассмеяться в ответ – и тогда бы все свелось к невинной шутке. Но он неожиданно смутился и промямлил:
– Э-э… Я просто осматривал окрестности. Это не запрещено.
Конечно, не запрещено, детка. В прогулках у моря нет ничего противозаконного, ничего такого, что могло бы насторожить. Настораживает лишь неуместное для представителя правоохранительных органов смущение.
– Кажется, я говорил тебе, что собираюсь разведать обстановку, нет? И хорошо, что я там оказался. Иначе бог весть, что случилось бы с Татой.
– С ней уже что-то случилось, – резонно заметила Полина. – И я могла бы прояснить ситуацию быстрее, чем ты. Мне она доверяет.
– Когда это вы успели сблизиться? Может, вы не теряли друг друга из виду все эти годы? Ездили в гости, да? Висели часами в Инете, делились всякими женскими тайнами?
Шило уже преодолел возникшую было неловкость и теперь откровенно насмешничал. Это разозлило Полину, оттого она и сказала:
– Может быть.
– Мы оба знаем, что это не так.
– Ты волен думать все, что угодно. Но альбом с фотографиями она отдала мне. Никому другому.
– Сдаюсь. Ты сможешь поговорить с ней, только позже. А сейчас я собираюсь обследовать место происшествия. Составишь мне компанию?
Любопытство взяло верх, и Полина немедленно согласилась. А визит к Тате можно отложить и на потом, тем более что она находится здесь, в доме Парвати, в окружении пусть и не близких, но родственников. Следовательно, никакая опасность ей больше не грозит.
Через пять минут они оказались у высокого каменного забора метра в три высотой. Шило уверенно протрусил мимо железных ворот и калитки со впаянным в нее латунным украшением в виде женской руки – такие Полина видела в старых кварталах Барселоны и Валенсии. Что-то вроде импровизированного дверного молотка, функциональность которого в свете современных технологий стремится к нулю. Но смотрелась рука красиво – гораздо красивее, чем стандартное переговорное устройство справа от калитки, на уровне глаз.
– Чей это дом?
– Понятия не имею. Чей-то, – бросил неугомонный архангельский братец. И, прибавив шаг, скрылся в зарослях кустарника, растущего в самом конце стены.
Полина последовала за ним и спустя секунду пожалела, что вляпалась в довольно сомнительное предприятие: кустарник оказался колючим, под ногами чавкала грязь – того и гляди поскользнешься и рухнешь на землю.