Я уже намеревалась сесть в машину, как услышала приближающиеся со стороны дома быстрые шаги, родное русское бабье причитание:
— Не стреляйте, родные мои! Не стреля-а-йте!
Я невольно опустила автомат. А Некрасов совершил единственное за все время полезное действие — направил в сторону женщины луч фонаря, осветив худую, довольно замызганную особу лет двадцати пяти в пестром халате, носках и тапках.
— Ты кто такая? — закричала я.
— Я Марианна, я из Тамбова, меня сюда продали, возьмите меня с собой, спасите, не могу я больше! — запричитала навзрыд девушка.
— Ты на них работаешь? — уточнила я.
— Нет, я в Анталье работала, меня продали сюда, возьмите меня с собой, ну вазь-ми-ите! — И Марианна грохнулась передо мной на колени, не переставая причитать, охать и ахать.
— В машину, живо! — Я подняла девушку на ноги и подтолкнула к двери машинного помещения, где уже находился связанный турок…
Марианна оказалась очень полезным человеком. Она просветила нас, что находимся мы в довольно глухом горном месте, называемом Курдистан. И что, в общем-то, это не совсем Турция. Живет здесь достаточно дикий народ, который хочет быть независимым от Турции. Примерно так же, как у нас Чечня. И законы тут вообще не действуют. А взятый нами в заложники Абдалла — здешний пахан.
Хуже всего, что я не представляла, куда ехать. Вокруг были горы, а горные дороги опасны и в нормальной-то обстановке, а сейчас была ночь. Уже первые километры дороги показали, что путешествие нам предстоит не из приятных. Во всяком случае, мне, находящейся за рулем.
Вокруг не было ни души. Мы уже выехали из курдского села и двигались сейчас вперед наугад. Куда вела эта дорога, мы не знали. Вокруг темнели только силуэты гор, светила луна над головой и звезды. И еще было очень холодно.
Я решила выяснить дорогу у Абдаллы. Для этого пришлось на время остановиться. Из допроса с пристрастием выяснилось, что Абдалла является представителем курдской преступной группировки, что он занимается наркотиками и приторговывает оружием. Меня и Антона турку «сбагрили» сутенеры, державшие «бизнес» в Анталье. Курды регулярно покупали у них девчонок из СНГ и привозили к себе в деревню.
Метин и Тургут, захватив нас с Антоном, тут же решили сделать на нас бизнес. И не нашли ничего лучше, как созвониться с курдами. Они расписали меня как воинственную амазонку, и курды воспылали сексуальным желанием. Эта страсть к экзотике их и подвела. Антона же просто решили продать в рабство. Но теперь именно Абдалла был жалок в своем положении заложника.
— Сейчас выезжаем на трассу и едем в самый большой город в округе, откуда можно уехать в Анталью, — сказала я. — Какой это город?
— Диярбакыр, — проговорил курд. — Хороший город, большой город.
— Вот туда мы и поедем, — сказала я, забрасывая автомат на плечо.
— Не проедешь, — покачал головой курд Абдалла. — Здесь везде йол-контрол.
— Чего? — поморщилась я.
Далее курд заговорил много и долго. Марианна в конце концов перевела нам, что здесь действует что-то вроде чрезвычайного положения, и турки держат блок-посты, чтобы отслеживать перемещения курдов и вообще контролировать регион. Аналогии с Чечней стали еще более явными.
— Как проходит этот йол-контрол? — спросила я.
Марианна вступила в разговор с курдом и спустя минуту сказала, что нужно выбросить автоматы и пистолеты. Иначе задержат до выяснения, и вообще будет все плохо.
Я кивнула головой в знак того, что все поняла, и задумалась. В кармане у меня было двести долларов. У Марианны, естественно, денег не было вообще. На Антона тоже надеяться смысла не было. Абдаллу я вроде бы обыскивала, но… Тут я взглянула на подозрительно оттопыривающийся нагрудный карман на его рубашке. Я вскрыла его и, несмотря на протесты турка, вытащила оттуда пачку денег. Это были местные лиры, о курсе которых относительно доллара никто из нас и понятия не имел.
— Сколько здесь в долларах? — спросила я.
Из ответа Абдаллы выяснилось, что примерно триста. Итого мы имели пятьсот долларов на троих. Я не была уверена, что этих денег хватит на самолет. К тому же наверняка на самолете нужно было предъявлять паспорт. Оставался, видимо, междугородный автобус, на который, как я надеялась, денег должно хватить. Из своего прошлого посещения Турции я запомнила, что это в принципе не такая уж и дорогая страна.
— И все равно, черт бы побрал эту страну! — вслух выругалась я.
Я решила доехать на фургоне до шоссе и там бросить машину вместе с Абдаллой и добираться на попутке. Положение осложнялось отсутствием у нас документов.
— Черт бы побрал эту страну!
Я размышляла обо всем этом, сидя за рулем и следя за извилистой горной дорогой, когда до меня донесся вопрос.
— Машка, а как ты думаешь, здесь продается пиво? — спросил Антон. — У меня вообще голова не работает ни фига, так выпить хочется!
— Вряд ли, — холодно ответила я.
Антон закручинился и опустил голову.
Вскоре горная дорога вывела нас на шоссе. Я остановила микроавтобус, выбросила в кусты ненужный уже автомат Калашникова, оставив при себе пистолет, реквизированный у водителя, и заглянула в грузовой отсек фургона.
— Все, Абдалла, теперь ты нам не нужен, — вздохнула я. — Будем от тебя избавляться. Переведи ему, — кивнула я бедняжке Марианне.
Та опасливо произнесла несколько слов. Курд дернулся, в его глазах заиграл злобный огонь.
— Убивать мы тебя не будем, так уж и быть. — Нет, лишние трупы на территории чужого государства нам ни к чему. В полицию он обращаться не будет, поскольку сам с ней не в ладах. — Все, Абдалла, не стреляй больше и не покупай русских девок в Анталье.
Марианна перевела ему, но Абдалла, похоже, не раскаялся в содеянном. Его глаза по-прежнему горели злобой.
Наступало утро. Мы стояли посреди довольно широкой равнины, голой и унылой. Вдали в дымке чернели горы. На развилке стоял указатель расстояний на дорогах, которым тут же заинтересовался любознательный Антон.
— Диярбакыр — 50 километров, Эрзурум — 420 километров. Эх ты, ни фига себе, Эрзурум! — воскликнул он.
— Мы туда не поедем, — тут же отрезала я.
— Я не к тому, — неожиданно послышались какие-то мечтательные нотки в голосе литератора. — У Пушкина было «Путешествие в Эрзурум», а я подумал — как хорошо бы звучало: Антон Некрасов, «Путешествие в…» как его там… — прищурился журналист, — в Диярбакыр, вот!
Некрасов с трудом выговорил название и вновь посетовал на отсутствие спиртного.
— Ничего, вернемся в Анталью, там напьешься. А потом отправишься давать показания полиции.
Некрасов заметно погрустнел при этих словах.
— А нет у них никаких улик против меня! — выкрикнул он тоном обиженного ребенка. — Нет, и все!