Он скромно стоял возле одной из колонн и внимательно вглядывался в поток пассажиров. Наконец он улыбнулся и быстро шагнул вперед. К нему, со своей стороны, спешила женщина лет тридцати, невысокая блондинка в темных очках, одетая в обтягивающий голубой свитер и джинсы. В руках у нее была большая спортивная сумка.
Челидзе обнял женщину, несколько секунд длился их поцелуй, затем Олег Амвросиевич что-то сказал ей на ухо, и женщина кивнула. Челидзе повел ее к выходу.
— Это она? — спросила я у Бориса.
— Она, — огрызнулся тот. — Шеф тебе за такие шутки еще покажет.
— Но это же Олег! — подал голос Рене. — Как же так, Мари? Ведь его же убили!
— Я тебе уже объясняла, — отмахнулась я от него. — Сейчас нет времени разжевывать.
И вот теперь, кажется, становилось все окончательно ясно. Проявилась наконец таинственная Марина, жена Виталия Малаева, о которой упоминала жена Челидзе. И становилось понятным, зачем Олег Амвросиевич замутил всю эту кашу.
В самом деле, зачем ему, преуспевающему коммерческому директору футбольного клуба, разыгрывать спектакль с собственной смертью? Зачем рвать все? Чтобы начать новую жизнь? Но у него и старая была довольно успешной. Постоянная работа, какой-никакой авторитет, очень неплохие по российским меркам деньги и куча родственников, которые в любую минуту готовы были прийти ему на помощь в случае чего. А объяснилось все банально и просто, одним-единственным словом — Марина. И дело было даже не в потере уважения родни, как считала его жена. Насколько я знала Малаева, он таких вещей не понимал и не прощал.
— Вперед, — скомандовала я, и мы все трое двинулись за Челидзе и его спутницей.
Олег Амвросиевич подвел Марину к синему «Рено» и открыл перед ней дверцу. Сам же он пошел грузить сумку в багажник. Он уже хотел захлопнуть крышку, уже поднял руки, как я склонилась к нему и вежливо произнесла:
— Добрый вечер.
Челидзе вздрогнул и уронил крышку. Он резко повернулся и недоумевающе посмотрел на меня.
— Олег Амвросиевич, давайте без глупостей, — сразу предупредила я. — Садитесь в машину, сейчас мы поедем вместе и по дороге поговорим.
— Вы кто? — испуганно осведомился Челидзе.
— Вы меня не помните. Я поступала на работу в клуб.
Челидзе совершенно ничего не понимал. Вспомнить меня он никак не мог, потому что Савельев не представлял нас друг другу, он просто показал мне этого человека. А в клубе «Атлант» был тогда именно он, а не подставное лицо, которое появилось только в аэропорту.
— Вы от Савельева, что ли? — спросил Челидзе, ничего не понимая.
— Не совсем, — ушла я от ответа. — Похоже, получается так, что с этого момента я ваш телохранитель. И давайте не будем терять времени, потому что вас очень скоро могут убить.
Челидзе глубоко вздохнул и, ни слова не говоря, пошел на свое водительское место. Я приказала Борису садиться назад, и он очень неохотно исполнил мой приказ. Сидевшая спереди Марина, видимо, узнала его, потому что на ее лице отразился ужас. Она со страхом посмотрела на Челидзе, потом перевела взгляд на меня и Рене.
— Спокойно, — сказала я. — Заводите машину, Олег Амвросиевич.
Рене я усадила с левой стороны и наглухо заблокировала дверь. Исполин Борис был вынужден сидеть в центре, зажатый с обеих сторон.
— Поехали, — приказала я Челидзе.
— Куда? — осведомился тот.
— Туда, куда вы планировали.
Челидзе пару секунд помялся, затем тронул машину с места. Мы отъехали от здания аэровокзала, и тут вдруг Марина вцепилась в Челидзе и затрясла его за плечи.
— Я говорила, говорила! — громко закричала она. — Я знала, что ничего не выйдет! Что он все равно нас вычислит, эта сволочь! Что он нас из-под земли достанет! Почему ты меня не послушал?! Он же теперь нас убьет, убьет, и тебя и меня!
— И правильно сделает, — неожиданно подал голос Борис весьма мрачно.
— А ты вообще заткнись! — завизжала Марина, пытаясь своей рукой дотянуться до лица Бориса и расцарапать его. — Кретин! Дубина! Шестерка! Жалко, тебя не пристрелили где-нибудь!
— Марина, успокойся. — Челидзе одной рукой пытался удержать машину на трассе, а другой сжать Маринины руки.
— Марина, спокойно, — жестко сказала я. — Авария не входит в наши планы.
Марина повернулась боком, уткнулась лицом в спинку сиденья и разрыдалась. Через некоторое время рыдания сменились всхлипами, а потом она почти совсем затихла.
Мы тем временем уже въезжали в Париж. Справа по курсу промелькнула огромная чаша стадиона «Стад де Франс».
— Куда мы едем? — осведомилась я.
— Куда и планировали, — мрачно ответил Челидзе. — Ко мне домой.
— А где ваш дом?
— В одном из тихих пригородов Парижа, — поведал Челидзе, который, кажется, уже смирился с провалом своей операции.
— Тихий, говорите? — усмехнулась я. — Вот там и постреляем…
— Это вы о чем? — встрепенулся Олег Амвросиевич, а Рене и вовсе открыл рот.
— Шутка, — отмахнулась я. — Однако угроза для ваших жизней достаточно серьезна. Поэтому, собственно, я и еду с вами.
— Чтобы убить? — ужаснулась Марина, поднимая голову.
— Чтобы защитить, — бросила я ей. — Ваш муж должен прилететь сюда сегодня.
— Но ведь он же не знает, где мы будем! — Марина вновь была близка к панике.
— Вы же сами недавно сказали, что он вас из-под земли достанет, — напомнила я. — Не сегодня, так завтра.
Марина перевела затравленный взгляд на Челидзе, но тот хмуро молчал и только слегка похлопал женщину по плечу. Я кинула взгляд на Бориса. Мы ехали по одной из довольно оживленных улиц парижского пригорода Сен-Дени.
— Сверните на боковую улицу, — сказала я.
— Зачем?
— Надо, — сказала я. — Сворачивайте!
Челидзе пожал плечами, включил поворотник, и вскоре «Рено» оказался в тихом проулке, где в ряд стояло несколько припаркованных машин. Челидзе остановил машину возле тротуара, я открыла дверцу и вышла, вытаскивая за собой Бориса.
— Все, убирайся на все четыре стороны. И чтобы я тебя больше не видела.
— Не понял, — пожал плечами Борис.
— Давай, валяй. Скажи спасибо, что я тебя не пристрелила. Отложишь свой визит к патологоанатому еще на некоторое время.
Я быстро села обратно в машину, а Челидзе не заставил себя долго ждать и резко стартанул. Борис остался стоять на тротуаре, и его лысый череп еще некоторое время маячил в зеркале заднего вида.
А Челидзе погнал машину дальше. Проигнорировав указатели к центру Парижа, мы поехали прямо, миновали Сен-Дени и вскоре въехали в тихое предместье, которое называлось Анген-ле-Бен.