Сильной рукой О'Ши подхватил девушку и распахнул дверь. Белл бросился за ним. Но споткнулся о Соломона Барлоу. Когда он поднялся, О'Ши усаживал Кэтрин в «паккард» с шофером в форме. Из-за машины и из-за дверей показались стрелки в черных шляпах и прицелились.
— Марион, ложись! — закричал Белл. Громилы из частной охраны компании «Райкер и Райкер» открыли огонь. Пули рикошетом били стекла и откалывали крошки камня от стен и витрин. Пешеходы падали на тротуар. Белл стрелял в ответ так быстро, как мог нажимать на курок. Он услышал, как «паккард» тронулся. Выстрелил снова, опустошив «браунинг». Большая машина свернула за угол и во что-то врезалась. Но когда свинец перестал летать и Белл смог выглянуть, «паккард» дымился у фонарного столба, однако Райкера, Ди и шофера след простыл. Белл снова вбежал в магазин, сердце у него билось словно в горле. Соломон Барлоу стонал, держась за ногу. Марион с круглыми глазами сидела на полу за прилавком.
Жива!
Он склонился к ней.
— Ты ранена?
Она провела рукой по смертельно бледному лицу.
— Думаю, нет, — сказала она тихо.
— Ты в порядке?
— Где они?
— Сбежали. Не волнуйся. Далеко не уйдут.
Марион что-то стискивала в прижатой к груди руке.
— Что это?
Медленно, с трудом она разжала пальцы. На ее ладони лежал изумруд, зеленый и таинственный, как кошачий глаз.
— Мне казалось, он тебе не понравился.
Марион осмотрела разбитые стекла и стены в ямках от пуль.
— У меня ни царапины. И у тебя тоже. Это счастливый амулет.
— Вся ювелирная промышленность Ньюарка потрясена, — сказал Морис Вайнтрауб, крепкий седовласый патриарх, владелец самой крупной в Ньюарке фабрики, где изготавливали пряжки. — Я с самой Гражданской войны покупаю камни у «Райкера и Райкера». Когда был еще только один Райкер.
— Вы знали, что Эрхарда Райкера усыновили?
— Неужели? Нет, не знал.
Вайнтрауб посмотрел на море рабочих столов, за которыми при скудном северном свете работали ювелиры. На его губах появилась задумчивая улыбка, он погладил подбородок.
— Это многое объясняет.
— О чем вы говорите?
— Он был хороший человек.
— Отец?
— Нет. Его отец был хладнокровным мерзавцем.
Белл обменялся недоуменным взглядом с Арчи Эбботом.
Владелец фабрики заметил это.
— Я еврей, — объяснил он. — И знаю, когда меня не любят за то, что я еврей. Отец скрывал свою ненависть, чтобы вести дела, но она так и сочилась из него. Он не мог полностью ее скрыть. Сын относился ко мне без ненависти. Он был не настолько европейцем, как старик.
Белл и Арчи снова переглянулись. Вайнтрауб сказал:
— Я хочу сказать, он вел себя как хороший человек. Джентльмен в делах и добр в частной жизни. Он один из очень немногих моих поставщиков, кого я пригласил бы к себе домой. Не человека, который способен устроить стрельбу на Мейден-лейн. Не фанатика, как его отец.
Арчи сказал:
— Вероятно, вы не расстроились, когда его отца убили в Южной Африке?
— Я не удивился.
— Прошу прощения? — переспросил Арчи, а Белл резко сказал:
— Что вы хотите этим сказать?
— Я часто в шутку говорил жене: «Герр Райкер — немецкий агент».
— Почему вы так говорили?
— Он не мог удержаться и не хвастать своими путешествиями. Но я заметил, что на протяжении многих лет дороги всегда приводили его туда, где Германия становилась источником неприятностей и осложнений. В 1870 году, когда началась франко-прусская война, он оказался в Эльзасе-Лотарингии. В восемьдесят первом был на острове Самоа, когда Соединенные Штаты, Англия и Германия провоцировали гражданскую войну. В Занзибаре, когда Германия захватила так называемый Восточно-Африканский протекторат. В Китае, когда Германия захватила Циндао, и в Южной Африке, когда кайзер встал на сторону буров, воевавших с Англией.
— И был там убит, — заметил Арчи.
— Во время атаки, которой командовал сам генерал Сматс, — заметил Исаак Белл. — Если он не был немецким шпионом, то мастером необыкновенных совпадений был. Спасибо, мистер Вайнтрауб. Вы нам очень помогли.
По дороге в Нью-Йорк Белл сказал Арчи:
— Когда я обвинил О'Ши в том, что он отплатил усыновившему его человеку тем, что стал убийцей и шпионом, он ответил, что спасение Кэтрин из Адской кухни было «одним из способов» его отплаты. Он сказал: «Я говорю это с гордостью». Теперь я понимаю — он хвастал тем, что пошел по стопам отца.
— Если человек, усыновивший его, был шпионом, означает ли это, что Райкер-О'Ши шпионит в пользу Германии? Он родился в Америке. Его усыновил немец. Он учился в английской школе и в немецком университете. Кому он верен?
— Он гангстер, — сказал Белл. — Он чужд верности.
— Где он может прятаться сейчас, когда его раскрыли?
— Везде, где его примут. Но не раньше, чем совершит последнее преступление во имя государства, которое защитит преступника.
— Использует торпеды, — сказал Арчи.
— Против чего? — спросил Белл.
Когда Белл вернулся в «Никербокер», в приемной ждал Тед Уитмарк. Он держал шляпу на коленях и не мог смотреть Беллу в глаза, когда спросил:
— Мы здесь можем где-нибудь поговорить наедине, мистер Белл?
— Заходите, — сказал Белл, заметив, что гарвардский галстук Уитмарка повязан криво, обувь нечищена, а брюки нуждаются в глажке. Он провел Уитмарка к своему столу и подвинул стул, так чтобы они могли сидеть рядом и их никто не слышал. Уитмарк сел, сжимая и разжимая руки, кусая губы.
— Как Дороти? — спросил Белл, чтобы успокоить его.
— Ну… в частности, я хотел с вами поговорить и о ней. Но, если не возражаете, сначала о главном.
— Нисколько не возражаю.
— Понимаете, я играю в карты. Часто.
— Вы игрок.
— Да, я игрок. И иногда много проигрываю. У меня пошла полоса проигрышей, и прежде чем я спохватился, я был уже по уши в долгах. Я только хотел вернуть проигранное, но увязал все глубже.
— У вас по-прежнему полоса проигрышей? — спросил Белл.
— Похоже. Да, можно сказать и так.
Он замолчал.
— Могу я предположить, что это огорчает Дороти?
— Да, но дело не в этом. Я вел себя как дурак. Несколько раз очень сильно сглупил. Мне кажется, я усвоил урок Сан-Франциско…
— А что произошло в Сан-Франциско?
— Благодаря вам я избежал расстрела.