Территория вокруг бассейна явно не убиралась годами. Надя чуть не налетела на огромный осколок, поскользнулась на банановой кожуре, а у маленькой неприметной дверцы влезла ногой в собачью миску, заполненную чем-то склизким. Охнула, ругнулась, начала искать в сумочке салфетку, не нашла. В итоге очистила подошву прямо о стену бассейна. Здешнему бедламу уже ничего не повредит.
Дверь выглядела совсем заброшенной: ручка заржавела, прямо перед входом груда окурков вперемешку с осколками. Открывали ее не раньше, чем лет двадцать назад. Толкнула, постучала — никакой реакции. В бассейне что, под видом санитарного дня сделали обычный выходной? И даже сторожа не оставили?
Но если так, безумная Стеклова может сотворить с Изабель что угодно…
Надя приложила ухо к безнадежно запертой дверце. И — услышала очень отдаленный, но крик. Женский.
Вот что, что ей делать? Звонить в полицию, пытаться объяснить ситуацию? Патруль, может, и пришлют, но торопиться точно не будут.
Ох, дорого ей встала приглянувшаяся квартирка!
Митрофанова сняла куртку, обернула правую руку и решительно ударила в окно.
Бравые киногерои, кто таким образом проникает в помещение, всегда умудряются высадить стекло одним ударом и даже не порезаться. Наде же пришлось долбить раза три, а потом еще аккуратно выбирать осколки руками. Вот сейчас сторож на шум прибежит. И полицию вызовет — чтобы приехали за ней, преступницей!
Однако вокруг по-прежнему тишина. Митрофанова перекрестилась и влезла в окно. Осколки зловеще захрустели под ногами. Она оказалась в темном, ободранном коридорчике. По стенам и на полу — хлопья пыли, единственная голая лампочка на опасно ободранном шнуре разбита. Где, интересно, по замыслу режиссера Стекловой, проходит шоу? Наверняка схватка двух бывших синхронисток должна состояться возле воды.
Надя ускорила шаг. Стало темнее, запахло сыростью. Вход в бассейн, похоже, рядом. Толкнула одну дверь: ведра и швабры. Зато вторая вывела к цели, в огромный гулкий зал. До чего странно видеть совершенно пустые дорожки!
Митрофанова подошла к бассейну, осмотрелась. Первое впечатление — вокруг никого. Очень тихо. Только отдаленное журчанье — воду, что ли, сливают? Подошла поближе, убедилась: бассейн пуст больше чем наполовину.
Ну и что дальше? Где искать Изабель? Или просто позвать ее?
Надя уже рот открыла, чтоб крикнуть, но краем глаза вдруг увидела какое-то движение высоко над головой. Посмотрела — и закрыла рот ладошкой.
Прямо над ней находилась прыжковая вышка. Очень высокая — метров десять, как минимум. И там кто-то был — Митрофанова отчетливо видела, что прыжковая платформа прогибается. И голоса до нее донеслись. Женские. Слов было не разобрать. Одна дама — тембра более низкого — кажется, обвиняла, второй, громкий и истеричный голосок, защищался. И явно принадлежал Изабель.
Надя инстинктивно сделала шаг назад, прижалась к стене. Какая удача, что дверца оказалась точно под вышкой и Стеклова ее пока не видит. А то ведь перепугаешь психичку — она Изабель и столкнет. С десяти метров. В полупустой бассейн.
Митрофанова понятия не имела, какой должна быть глубина при прыжке с такой высоты. Но сейчас полет окажется смертельным. Воды в бассейне, по виду, не больше, чем по колено.
Она напрягла слух, попыталась разобрать слова — нет, в гулком помещении невозможно. Но градус ссоры явно становится выше. Голос Стекловой гневно дрожит, Изабель отвечает все отчаянней.
Что делать?! В чем задумка Стекловой?! Просто напугать Изабель? Столкнуть вниз? Или — прыгнуть вместе? И знает ли она, что вода из бассейна стремительно убывает?
Митрофанова сделала два осторожных шага назад, снова бросилась в темный коридорчик. На вышку ведет лестница из бассейна. Но есть ли на нее еще один вход?
Ей снова повезло — одна из дверей распахнулась, вывела в холл, тоже абсолютно пустой.
Надя огляделась и, увидев лестницу, бросилась по ней сломя голову. Второй этаж — не подходит, низко. Третий? Выскочила с лестницы в очередной коридор. Потертая ковровая дорожка, пыльные светильники, старенькие деревянные двери. «Кабинет массажа», «Бухгалтерия», «Зал аэробики»… А вот потертый указатель: «Вход на трибуны».
Надя осторожно толкнула дверцу — и оказалась позади рядка пустых скамеек. Второй вход на вышку находился здесь, на одном уровне с трибунами, метрах в двадцати справа. Две фигуры, стоявшие лицом к воде, были прекрасно видны.
И голоса теперь слышались отчетливо:
— Ну же, Изабель, — ласково приговаривала Стеклова. — Не бойся. Ты ведь хвасталась, что ныряла за жемчугом! Прыгай!
— Ирочка, ну пожалуйста! Отпусти меня! — всхлипывала мулатка.
— Если бы ты была умной, Изабель, ты бы поняла: прыгать тебе все равно придется, — равнодушно отозвалась Ирина. — Поэтому соберись, сконцентрируйся, прими группировку. Может быть, тебе повезет.
«Говори, говори, говори!» — умоляла про себя Надя. И тихонько, бочком, пробиралась все ближе и ближе к вышке.
— Не бойся. Ты — глупая, никчемная баба, — презрительно продолжала Стеклова, — полное ничтожество. Значит, выживешь. Дуракам везет.
И в этот момент Надя в отчаянном броске выбежала на вышку. Схватила Изабель за предплечье и дернула ее к себе, подальше от края.
— Ай! — истерически заорала та.
Однако второй, свободной рукой успела оттолкнуть от себя Стеклову.
Гибкая поверхность под весом их троих отчаянно прогнулась. Надя успела увидеть недоуменный взгляд Ирины… а в следующую секунду удивленные, злые глаза исчезли.
Бывшая спортсменка не смогла удержаться.
Гулкое помещение бассейна потряс яростный крик.
Дальше — удар, плеск. И снова наступила полная, всепоглощающая тишина.
Полиция приехала почти сразу.
Рассказ Изабели («Она пыталась меня столкнуть, но свалилась сама!») восприняли скептически.
А когда честная Митрофанова призналась, что окно возле черного хода разбила она, стало совсем худо. Полицейские повели разговор, что обеих девушек надо задержать — для начала на трое суток.
Изабель немедленно начала реветь, Надя тоже пришла в ужас, но головы не потеряла. Отпросилась в туалет, а оттуда (мобильники у них, к счастью, никто не отбирал) позвонила Полуянову.
И журналист — честь ему и хвала! — пусть находился на Елисейских Полях, спас подругу.
Получаса не прошло, как полицейские стали разговаривать с Надей совсем другим тоном. Старший опергруппы даже упрекнул:
— Что ж вы сразу не сказали, что самого майора Савельева знаете?
Эксперты закончили работу, тело Стекловой увезли в морг. А с девушек взяли письменные объяснения и отпустили.
Надя от всех этих потрясений едва на ногах держалась. Но Изабель еще долго не давала ей сесть в машину и уехать домой, тарахтела: