— Откуда можно позвонить?
Виталька сделал шаг вперед и сказал:
— Пойдемте.
Оба опера вслед за Беккером-младшим торопливо зашагали по коридору. Все остальные последовали за ними, пропустив вперед Валерия Павловича. Брысько, посмотрев на него, наморщил лоб и спросил:
— А у вас что?
Валерий Павлович провел по ушибленному месту рукой и, нервно ухмыльнувшись, сообщил:
— А у меня на этот раз обошлось.
Голос его подрагивал, и руки заметно тряслись.
— Что значит «на этот раз»? — с интонацией возмущения и удивления переспросил Брысько, снова поставив руки в боки.
— Сейчас мы вам все объясним, — ответил Виталька и открыл дверь в кабинет, так как мы уже поравнялись с ним. Потом он обратился к окружавшим нас людям:
— Прошу всех разойтись по рабочим местам!
Конечно, нежелательно было, чтобы кто-то посторонний присутствовал при разговоре, а вернее, описании Беккерами того, с чего все началось. Однако в ответ посыпались возгласы:
— Какая уж теперь работа!
— Разойдитесь по местам! — рявкнул Валерий Павлович, и никто не посмел его ослушаться.
— Вы можете понадобиться, — добавил Брысько. — Никому не покидать помещение! Быков, проследи!
Быков кивнул и, послушно развернувшись, обратился лицом к собравшимся. Он что-то стал говорить им, но мы ничего уже не слышали, так как я, войдя в кабинет последней, прикрыла за собой дверь.
— А это что еще?! — выпучил глаза Брысько.
Мы с Виталькой разом глянули туда, куда смотрел он. Валерий Павлович горделиво пояснил:
— Задержанная.
На стуле, привязанная каким-то проводом, сидела та самая девица, в сопровождении которой явился «рыжий». Она явно пыталась вырваться из плена в наше отсутствие, так как несколько пуговок на ее шелковой блузке расстегнулись, обнажая кружевное белье. Один конец полы блузки был заправлен, а другой свисал поверх юбки, волосы торчали в разные стороны, ничем не напоминая ту аккуратную прическу, с которой она явилась первоначально.
Я удивилась — как Валерию Павловичу, раненому, удалось с ней справиться, какие неведомые силы ему помогли скрутить довольно резвую, молодую и здоровую девицу.
— М-да… — многозначительно протянул Брысько и сразу же шагнул к телефону.
Мы застыли в молчании. — Ну где же вы, к едрене фене… — бормотал он, дожидаясь ответа на свой звонок.
Девица всхлипывала. Слезы бежали по ее лицу и одна за другой капали на блузку, мгновенно превращаясь в темные расплывчатые пятна. Увидя Брысько, она хотела что-то сказать, но Беккер бросил на нее такой гневный взгляд, что она замолчала. Все же, мучимая переполнявшими ее чувствами, она явно с нетерпением ждала, когда Брысько отзвонится.
Закончив свое сообщение, капитан уселся на стул, широко расставил ноги, оперся на них обеими руками и спросил, строго, исподлобья глянув на девицу:
— Ну-с, задержанная, вы стреляли?
— Я? Стреляла? — с негодованием воскликнула она.
— Да нет, стреляла не она, — сморщившись, вмешался Беккер, которому не терпелось поскорее найти и наказать виновных. — Но эта стерва привела сюда «рыжего», проникла в кабинет, введя нас всех в заблуждение, когда я пытался ее связать, укусила меня за…
— За что же? — хмыкнув, спросил Брысько.
— Какое это имеет значение? — вспылил Валерий Павлович. — Главное, что она самым непосредственным образом причастна к произошедшему!
— Ну это вообще наглость! — широко раздув ноздри, возопила девица, готовая броситься на Беккера-старшего. — Ни к чему я не причастна! Я знать не знала, что здесь такое намечается!
— Может, ты сюда на чай с пирожными шла? — саркастично спросил Валерий Павлович.
— На ко-офе, — ядовито процедила она в ответ.
— Гражданочка, — прервал перебранку Брысько, — успокойтесь, сейчас мы все проясним, — он окинул взглядом нас и важно сказал:
— Будем вести дознание соответственно всем существующим правилам.
Затем он достал из потертой засаленной папки лист бумаги и, глянув на девицу, деловито спросил:
— Ваша фамилия, имя, отчество.
— Вы, может, меня еще и кверху ногами подвесите? — зло бросила она в лицо оперу.
— Могем и так, — иронично ответил он ей, потом, обратившись к Беккеру, сказал:
— Развяжите задержанную, никуда она от нас не денется.
Валерий Павлович что-то стал бубнить себе под нос, а Виталька, поднявшись со стула с недовольным видом, стал развязывать девицу, испытывая чувство неловкости от вида ее полурасстегнутой блузки.
— Как вы любезны — процедила она, освобожденная от уз, потирая затекшие руки.
— Ну-с? — вновь обратился к ней Брысько вопросительно.
— Баранки гну-с, — огрызнулась она в ответ.
— Гражданочка, вы начинаете будить во мне зверя! — покачивая головой, но пока еще спокойным тоном сообщил с легкой угрозой Брысько.
— Репрынцина Елена Владимировна, — издевательски вежливо ответила девица, приняв позу прилежной ученицы.
— Так как же все-таки дело было, Елена Владимировна? — делая соответствующую запись, спросил Брысько.
Тут Беккер-старший не сдержался — начав расхаживать по комнате, он официально представился и стал торопливо излагать суть произошедшего, не давая никому вставить ни слова.
— Вот так-так… — задумался Брысько, когда тот закончил, а потом обратился к девице и спросил:
— Кем же вам доводится рыжий господин, с которым вы сюда явились?
— Хм, кем… — развязно ответила девица. — Клиентом!
— Ке-ем? — удивленно переспросил Брысько.
— Кли-ен-том, — отчетливо продиктовала задержанная.
— В смысле? — хлопая глазами, спросил Валерий Павлович.
— Ты «ночная бабочка», что ли? — расхохотавшись, заключил опер.
— Она самая, — нисколько не смущаясь, заявила девица.
— Это что-то новенькое! — саркастично воскликнул Валерий Павлович. — «Ночные бабочки» киллерами подрабатывают!
— Да никакой я не киллер! — вспыхнула путана, перейдя на крик. — Ко мне обратились с просьбой, с какой обычно обращаются. Сказали, что какой-то старый пень…
— Гражданочка! — укоризненно, но улыбаясь в усы, предупреждающе окликнул проститутку Брысько.
Беккер-старший побагровел, опустив глаза.
— А что, если мне так и сказали? — настаивала на своем задержанная. — Мол, старый пень желает расслабиться на работе. Но чтобы ничего не заподозрила его супруга, которая там же работает, надо явиться под видом новой секретарши и предложить подписать документ.