А ну как с ним, с диким, придётся в рукопашную? Сама-то она не дрогнет, а вот обмякнуть может. И очень запросто. Ольга даже укусила подушку от досады.
На половичке у двери взвизгнул и шевельнул лапками Петенька — видно, во сне выгонял лису из норы. Небо за окном начало мало-помалу сереть. Ветер угомонился, и было так тихо, что Ольга слышала, как стучат ей в голову мысли о диком мужике. И сам он зовёт её низким, протяжным, точно истома, голосом. И она бежит от него, бежит со всех ног к нему, к его голосу, телу, звериному запаху…
Ольга вскрикнула и проснулась. Стараясь не шуметь, встала с постели, быстро оделась, сняла со стены ружьё, привесила на широкий пояс мешочек с порохом и пулями, охотничий нож, взяла на руки сонного Петеньку и вылезла через окно в парк..
* * *
Нет таких праздников, после которых у нашего человека не было бы чувства бездарно проведённого времени. Есть, конечно, и те, которые всё это время провели с пользой — катались на лыжах по асфальту, читали книги, ели овощи и постную говядину, пили кефир и даже пошли на концерт классической музыки. Но это… я не знаю, кто это. Да и кто знает этих людей? Кто их может себе вообразить?
В метро утром лиц никаких не видно — всё маски каменные. Едут и ухом не моргнут. Даже пивом здоровье не поправляют. Такая, стало быть, безнадёга со здоровьем, что обычная терапия бессильна. На работе курят и курят, пьют и пьют кофе, обсуждают нефтяной конфликт с Белоруссией. Что делать — никто толком не знает. Хоть плюнь на всё и начинай работать. Но кто ж в силах приступить?
* * *
У одного человека правая рука была очень старая. Гораздо старше его. Однажды он пошёл в музей на экскурсию и увидел там турецкую саблю… Нет, не так. У одного человека была больная печень. Ещё и наполовину выклеванная. Однажды он выпил бутылку водки… Нет, не так. У одного человека был большой мозг. Правда, наполовину выеденный. Однажды он решил им подумать… Нет, не так. У одного человека был острый левый глаз. Правда, наполовину закрытый бельмом. Однажды он посмотрел им в… Нет, не так. У одного человека был., наполовину… а то и больше. Однажды он им попытался… Нет, не так. У одного человека была жена. Она выклевала ему половину печени, выела половину мозга, закрыла наполовину бельмом левый глаз, чтобы не смотрел куда не надо, а потом наполовину… а то и больше. Но человек всё равно пытался.
* * *
Перед сном лежал в горчичниках, как лошадь в яблоках, и думал о смерти. Я часто думаю о смерти. Как и все мы. В том смысле, что представляем, как нас везут на орудийном лафете, с ротой почётного караула, орудийным салютом, и во всех центральных газетах некрологи, некрологи, некрологи… Сорок тысяч одних некрологов! Как над гробом рыдает безутешный начальник, как зачитывает приказ о назначении покойного генеральным директором и награждении его посмертно такими орденами и медалями, которые и президенту во сне не приснятся. Как потом выяснится, что покойный, хоть и служил скромным бухгалтером или инженером, на самом деле был секретным космическим разведчиком и зимой брал недельный отпуск за свой счёт, чтобы с соседкой слетать на Марс с целью, о которой нам, простым смертным, запрещено даже догадываться.
Но я так решил о смерти не думать. Сколько можно. Надоело уже. Я вдруг подумал, что если бы завтра и правда пришлось помирать, то оказалось бы… Да ничего особенного и не оказалось. Если что и успел я понастроить, так это планы. И те в лесах. Человек серьёзный и основательный как свою жизнь строит? По кирпичику. Один к другому, один к другому… Глядишь, и стеночка появилась, а за ней и дом в два этажа и с застеклённой верандой, огород… да мало ли что. И на работе сослуживцы в нём души не чают, и выпивает он только по праздникам, и все его любят — и тёща, и жена, и любовница, хоть злые языки и утверждают… но это, конечно, из одной только зависти и болтают. Пусть их. На каждый-то чих не наздравствуешься.
А если никаких кирпичиков? То есть вообще без всяких строительных, отделочных работ и финской сантехники? Вот родился ты — как комок слепили из первого снега. Дети во дворе играли и слепили. Мы ведь все поначалу из первого снега слеплены. А потом стали катать снежок по двору, чтобы снеговика сделать. И ком этот катится и растёт. И попадает в него трава прошлогодняя, обломки веток, сучки, перья воробьиные и ещё черт знает какая дрянь вроде долгов, семейных ссор, невыполненных обещаний, застарелых обид и камней в печени. И все твои достижения — это морковка вместо носа, метла в руке и старое ведро на голову И если успеешь ты до оттепели порадовать ребят во дворе своим видом дурацким — считай, повезло. Значит, выполнил всё, что тебе на роду написано было. Ты-то думал… а оно вон как оказалось. Не говоря о том, что могло быть и хуже. В такое пекло мог угодить… или это уж от горчичников? Точно. От них.
Деверь
Сегодня ночью учил балконную дверь зловеще скрипеть. Дура бестолковая! Скрипит жалобно, хоть ты стружку с неё снимай. Ручку ей, облупленной, гладил. Лицом к косяку прикладывался. Всё зря. Встретишь, говорю, Будду — прищеми Будду-то. Патриарха встретишь — и его прищеми. Где там: всю от страха перекосило, дрожит на петлях, краска старая как перхоть шелушится… Да и то сказать — обычная балконная дверь в панельной пятиэтажке. Чего от неё, спрашивается, можно ожидать? Не дворцовая, не тюремная…
Зоопарк
Ничего хорошего в мартовском зоопарке нет. Всё грязно, облезло, вяло и линяло. Обнять и плакать, если преодолеть брезгливость. Не преодолел. Изнасиловал три часа, поприставал к десятку минут и наконец решил покинуть место преступления. Уходил медленно, с сознанием невыполненного. Упавшее настроение даже поднимать не стал. Пусть валяется. Пусть жалуется прохожим. Спас его мальчик, маленький и белобрысый. Криком спас: «Мама, мама, пошли смотреть лошадь Достоевского!»
Ностальгия
Она повадилась приходить к нему по ночам. Надо было вылезать из тёплой постели, чтобы открыть ей, пока она своей настырной клюкой не продырявила насквозь входную дверь. Она вваливалась в прихожую, распространяя вокруг запах пота, кислых щей и вокзального сортира. Скребла по паркету огромными ногтями, торчащими сквозь дыры в лаптях. Бесцеремонно лезла обниматься, шумно вздыхала, сморкалась в портьеры, забиралась с ногами в кресла и пронзительно тренькала на принесённой с собой расстроенной балалайке. Как-то раз притащила обрубок берёзового полена, завёрнутый в портянку. В тот день, еле дождавшись её ухода, он сжёг и полено, и портянку в камине. Чтобы она не очень буйствовала, шуршал ей чековой книжкой, позванивал дорогим фарфором, поблёскивал бриллиантовыми запонками. Она слушала, смотрела… пила коньяк как лошадь, жрала в три горла деликатесы, курила сигары без счёта. Потом начинала клевать носом и засыпала. А заснув, испарялась естественным образом. До следующей ночи.
Случай
Идёт молодая мамаша, а за ней, метрах в десяти, едет её маленькая дочь на трёхколёсном велосипеде. В какой-то момент девчонке надоедает крутить педали и она начинает хныкать, параллельно выдвигая требование сменить способ передвижения на менее обременительный. Как угодно, на чём угодно, но не своим ходом. Мать начинает её увещевать, но дочь остаётся непреклонна. Тогда мамаша громогласно, на всю улицу, заявляет следующее: «Саша, я смотрю, что тебе по хую всё, что мать говорит!»