Товарищ присел на корточки рядом с другом и задушевно спросил:
– Санек, ты как?
«А как ты думаешь? – подумала язвительно Зина, поражаясь людской тупости. – Если он стоит в такой позе, наверное, хорошо твоему Саньку!»
– М-м-м… – ответил печально Санек.
– Сейчас, сейчас! – пообещал друган.
Зина настороженно посмотрела вокруг: не приближается ли Ритка?
Подставив плечо под здоровую Сашину руку, друг обхватил его за талию и, придерживая второй рукой, стал подниматься.
Процесс пошел!
Под непрерывное трагическое мычание Санька другу удалось переместить его на скамейку, усадив на предназначенную для таких случаев и пока здоровую, слава богу, «пятую точку».
– Надо «Скорую», – осмотрев позеленевшего от усилий и вспотевшего Сашу, сделал вывод пивной фанат.
– Мы уже вызвали, подруга побежала к телефону, – невинной овцой-отличницей успокоила его Зинаида.
– Как же так случилось? – допытывался молодой человек, с ужасом рассматривая еще пять минут назад боевого и здорового товарища.
– Не повезло, – равнодушно объяснила Зинаида, пожав плечиками, и запихала в рот остатки растаявшего и начавшего подтекать мороженого.
По правилам собственной безопасности и приобретенной за время проживания рядом с Ритулей мудрости Зиночка с момента Сашиного появления и до этой минуты не произвела ни одного движения. Наблюдала с интересом, как фильм под названием «Трагически не повезло!» И уж тем более у нее не возникало глупых порывов помочь.
«Помочь» – это к Рите, со всеми вытекающими, наглядно демонстрируемыми в данный момент потерпевшим Саньком.
«Скорая помощь» приехала довольно быстро, минут через пятнадцать, и подрулила прямо к скамейке по широкой парковой дорожке. Направление и место назначения указывала Рита, дожидавшаяся машину на углу.
Вот такая добрая, хорошая девочка…
– Ну що, таки перелом руки, наверняка, миленький, со смещением! Перелом челюсти, ушиб обеих коленных чашечек, а можит, и таки перелом правой, – вынес вердикт доктор, – загружаем пострадавшего у машину, нежно и, по возможности, ласково!
– Я помогу! – по-пионерски радостно пообещала Ритуля, сделав движение к носилкам.
– М-м-м-м!!! – в ужасе замычал Санек и задергался всем телом, что Зинаида идентифицировала как попытку побега.
– По-моему, Ритуля, он не хочет, чтобы ты ему помогала, – поделилась она своими выводами с подругой.
– М-м! – подтвердил юноша и попытался утвердительно кивнуть головой, но взвыл повторно, на сей раз от боли:
– М-м-м!..
– Ну, що, барышни, – улыбался бодрый доктор, – таки ближайшее время он будет говорить мало, но говорить смачно!
При помощи друга и фельдшера из «Скорой» Сашу уложили на каталку, которую затолкали в машину. Рита подошла к распахнутым дверцам. Попрощаться. Все-таки она добрая девушка. И сердобольная.
– Как все ужасно нелепо получилось! – посетовала она, поглаживая больного по голой ступне, единственно досягаемой. – Поправляйтесь, Саша! Мы навестим вас в больнице!
– М-м-м-м!!! – замычал тот с интенсивностью необычайной, аж глазки выкатил.
Зина подошла поближе и встала рядом с подругой. Саша мычал и вращал выпученными глазами. Зиночка удивилась точности определения «вращать глазами», раньше ей казалось, что, во-первых, это невозможно, а во-вторых, что это не самое удачное литературное выражение.
Она ошибалась! Смотри-ка – очень верно определяющее процесс словосочетание.
– Ничего, ничего! – успокаивала пострадавшего Рита. – Мы обязательно придем, арбузик вам принесем, вам же теперь жевать нельзя!
Сердечная такая…
– М-м-м-м!!! – затрясло Сашулю, и он с еще большей интенсивностью изобразил вращение выпученными глазами, чем несказанно порадовал любознательную Зину.
– По-моему, Риточка, он не хочет, чтобы ты навещала его в больнице, – с сарказмом пояснила она.
– Ум-м! – обрадовался страдалец пониманию и кивнул головой.
– Больно? – расстроилась Рита.
– М-м-м! – пустил слезу Сашок.
– Ну, тогда езжайте! – разрешила Рита и захлопнула одну створку задних дверей «Скорой помощи».
Буквально за секунду до ее «разрешения» внутрь машины поднялся фельдшер, и захлопнувшаяся с силой дверка в аккурат пришлась ему по пятой точке!
– Ой! – произнесла свое сакраментальное Риточка.
– Барышня, та ви що?! – сунулся в открытую створку возмущенный фельдшер.
– Та езжайте таки! – устало сказала Зина. – А то будет, как у вашего пациента!
Фельдшер заценил ситуацию, быстренько захлопнул вторую створку, и машина отчалила.
– Ну, що, Ритуля, домой? – провожая ее взглядом, предложила Зина.
– Да, кажется, я уже нагулялась, – вздохнула подруга.
– Та ты що?! – подивилась Зинуля.
И начала безудержно хохотать, так, что пришлось согнуться пополам, упершись на коленки ладонями. Ритка посмотрела на подругу и тоже захохотала, хлопая себя по бедрам.
– Отойди… на бе-езопасное… расстояние… и не… делай… телесных… дви-и-ижений! – сквозь смех не забыла приказать Зинаида.
Ритка послушно отскочила в сторону и оттуда прокричала:
– А как он мычал!
Минут двадцать они не могли остановиться и ржали, как молодые кобылицы, вспоминая сценки из трагического падения незнакомого Саши.
Захар тоже громко хохотал, распугивая загадочных сущностей темноты по углам, вытирая навернувшиеся от смеха слезы.
– И что, так всегда?
– Та нибожеупаси! – заверила Зина. – Так, по мелочи, в основном – синяки, шишки, легкие переломы, немножко рваных ран и гибель личного имущества. Один мальчик, в которого Ритка влюбилась в десять лет, не дал ей покататься на велике, после чего она его резко разлюбила. Со словами: «Ну, и ладно!» – величественным жестом руки она отпустила фраера, которого жадность таки сгубила. Жест был театрально красив, хорош по драматургии, но случайно (а как еще!) она задела пацана по носу. Мальчику стало больно, он непроизвольно схватился за нос, отпустив руль любимого транспортного средства, и велик стал заваливаться. Спрыгнуть с него мальчонка не успел, нога застряла в раме, и они вдвоем – он и велик – рухнули в ближайший к месту событий куст шиповника. Итог: перелом правой ноги, вся попа и ноги в шипах, разбитый нос.
– Не слабо! – смеялся Захар. – И часто так случается?
– Постоянно, с разной степенью травматизма и ущерба для попавших под раздачу.
– Тяжело ей, наверное, живется с такой фатальной невезучестью? – искренне посочувствовал Захар Игнатьевич.