«Больше двадцати лет тому назад, когда никого из вас и меня тоже еще не было на этом свете, в далекой горной долине с бьющимся о серые валуны шумным потоком, белым от пены и голубым от высоты, жили два брата, старший Ваха и младший Гизи.
Ясных погожих дней в долине было немного. Обычно небо там мучили облака и клочки туч, чередуясь с солнцем. Без солнца в долине казалось прохладно и ветрено, но только не коричневым босоногим мальчишкам в рубахах поверх грязных и рваных штанов, целыми днями гоняющихся друг за другом по колючкам, камням и кизякам.
Младший брат был совсем мал, лет трех или четырех, и мать не разрешала ему далеко отходить от дома, но он все равно убегал за старшими ребятами, упрямо сопя и перелезая через высокие валуны. «Ай, молодец, настоящий чечен!» – призывно кричали ему ребята, которых он никак не мог догнать, а мать на него громко ругалась.
Вверх по ручью за аулом была ровная площадка, где большие ребята часто боролись, показывая свою силу. Если они начинали бороться, малыш их догонял, и тогда раскрасневшийся после схватки старший брат хватал младшего под мышки, высоко поднимал и громко трубил, как охотник, поймавший добычу…
Гизи немногое запомнил из своего раннего детства, но то, как убегал в ауле от матери, а потом взлетал в руках старшего брата к самому небу так высоко, что внутри все обрывалось от восторга, – запомнил хорошо и часто вспоминал в трудные минуты.
В ауле Гизи воспитывала бабушка, потому что она знала больше всех, и потому что была старая и ничем больше не занималась. Она не только Гизи воспитывала, – всех внуков и правнуков, которые у нее жили и к ней приезжали. Дед и бабушка Гизи, – деда и денана, если мне правильно перевел Иса, – были самые мудрые в семье. Деда был очень уважаемый человек. Гизи очень уважал деду, но воспитывала его денана.
Отец и мать Гизи объяснили ребенку, что он мусульманин, и что нет бога, кроме аллаха, а Магомед – пророк его. Бабушка рассказала внуку, что это значит. С ее слов он знал, что бог милостивый и милосердный, и что он один для всех народов, даже если чужие этого не знают и думают, что молятся какому-то другому богу.
Самым главным для Гизи был всевышний, а потом отец. Гизи делал все, что говорил отец. Для него было счастьем угодить отцу, добиться, чтобы отец назвал его хорошим мальчиком. Гизи очень уважал отца. Все, что Гизи хотел сказать отцу, он передавал через маму. С мамой у Гизи были особые отношения, хотя мама больше всех ругала Гизи за шалости. Маму Гизи любил, потому что мама любила папу.
Однажды, когда Гизи исполнилось шесть лет, случилась беда. Все мужчины аула заходили к ним во двор, обнимались с дедом и гладили Гизи по голове. Гизи не пускали на половину матери, а Ваха, который не убежал по обыкновению на улицу, а стоял рядом с дедом, одетый в белую рубаху и обутый в новенькие черные туфли, сказал ему, что не надо искать нану, все равно она больше ничего не сможет передать даде.
После гибели отца мать увезла Ваху с Гизи и маленькой сестренкой, которую она кормила грудью, к данана – своим родителям, которые жили в селе в малой Чечне, ниже высоких гор и за лесом.
Осенью Гизи пошел в школу. Он хотел хорошо учиться, потому что этому его учил отец. Хотя в селе он был новичком, в школе его не обижали, потому что нельзя обижать ребенка йисан зуда, – так Иса назвал мне статус вдовы, воспитывающей детей. Еще Гизи не обижали потому, что в той же школе в восьмом классе учился его старший брат Ваха, любивший бороться и осиливающий девятиклассников. Одноклассники Вахи разрешали и Гизи шутливо бороться с ними и хвалили его за то, что он сильный – настоящий чечен. Еще много раз в школе Гизи называли чеченом, и он стал думать про себя, что он не просто Гизи, а чечен, и эти думы ему нравились.
После школы Ваха хотел учиться на милиционера или прокурора. Дядя сказал, что надо платить много денег, чтобы Ваху взяли учиться в институт, и что можно заплатить меньше денег, если Ваха поедет жить в Грозный и там окончит школу. Вахе исполнилось пятнадцать, он стал совершеннолетним и поехал жить к дяде в Грозный.
Гизи без брата стало очень грустно. Он очень ждал школьных каникул, когда они с мамой ездили к Вахе в гости. В Грозном он целый день ходил со старшим братом по улицам. Ваха показывал ему красивые дома, стадион, институт, в котором будет учиться. В городе Гизи узнал про мороженое и очень его полюбил. Ваха всегда покупал ему мороженое, и это было самое вкусное мороженое, которое Гизи ел в своей жизни.
В Грозном жило много русских. Мальчику казалось, что их даже больше, чем чеченцев. Ваха в этом не видел ничего необычного. Он к ним привык, русские были среди его друзей. Ваха рассказывал, что русские хорошие рабочие, инженеры, врачи и учителя, зато чеченцев больше среди милиционеров и во многих других уважаемых профессиях тоже.
Старший брат рассказывал Гизи очень много о том, что сам узнал в городе. Мир Гизи, ограниченный селом и аулом, с помощью брата очень расширился, стал интересней и загадочней. Гизи очень ждал поездок к брату и разговоров с ним, чтобы понять непонятное и ответить на разные вопросы, которые все чаще рождались в его голове. Старший брат стал для Гизи главным после всевышнего.
Когда Ваха поступил в институт, в Грозном на площади стало собираться много людей. Люди говорили, что русские обижают чеченцев, не дают жить по обычаям предков. Старики ходили кругом в военном танце, грозя палками неверным собакам. Чеченцам надоело жить мирно. Они захотели отомстить обидчикам.
Гизи спрашивал Ваху, почему надо презирать неверующих и говорить неверным, что они молятся неправильному богу, которого сами придумали? Ведь он помнил, что бабушка учила их веротерпимости, и что отец учил делать добро всем людям, кроме врагов. Гизи не понимал, почему русские так быстро стали врагами, и что брат будет делать со своими русскими друзьями.
Ваха хмурился на его слова. Он тоже помнил, чему их учили бабушка и отец. Но он добавил, что они еще учили их всегда быть со своим народом. Все люди разом не могут ошибаться. Надо слушать людей. А люди решили, что русские навязывают им свои обычаи. Русские продолжают командовать, хотя стали слабые. Русские пьют водку и выбрали себе главным начальником пьяницу. Новой русской власти не нужен чеченский народ. Ей нужны только деньги и чеченская земля. Пусть поэтому проваливает. Чеченцам лучше жить в своем государстве и по своим законам. К тому же главный русский пьяница сам это разрешил всем народам.
У многих чеченцев теперь было оружие. Ваха показал брату пистолет, который купил в институте. Гизи тоже хотел носить пистолет, и брат обещал достать ему, когда Гизи исполнится пятнадцать лет.
Это была последняя поездка Гизи с матерью к брату. Больше они к нему в Грозный не ездили. Люди там начали прогонять русских, драться с милицией и забирать оружие у солдат. Брат ушел из института. Мать не знала, где он был, и огорчалась, когда Гизи спрашивал».
* * *
– На сегодня все, – сказала Марина.
Она не надеялась, что у нее получится так гладко сочинять. Ее уши горели. Ей хотелось вскочить, прыгать, бегать, делать что-нибудь, – радость переполняла девушку. Она чувствовала невидимую помощь. Кто-то ей помогал. Одной ей было не найти нужных слов, – таких, что сами вставали в нужное место. Она точно плыла по волнам, подгоняемая попутным ветром. Теперь она знала: у нее получится то, что загадала.