– А что у нас сейчас в секондовском времени? – спросил он у Сильвии, перед которой на столе стоял оформленный в золотую рамку стиля «рококо» универсальный календарь, показывающий соотносимые даты всех подконтрольных реальностей. Причём встроенный туда специальный чип-калькулятор позволял производить всяческие расчёты и иные манипуляции с локальными и условно-общими хронопотоками. Устройство позволяло также определять открытые для переходов контактные точки (места пробоев изоляции) жгута реальностей и наиболее вариабельные развилки альтернатив. Удобная штука, изготовленная по её распоряжению Арчибальдом, то есть всё тем же Замком, в каких-то своих тайных мастерских. Впрочем, зачем ему мастерские, если на своей территории Замок позволяет любому желающему уподобиться Богу – «И сказал Бог – да будет твердь посреди воды и да отделяет она воду от воды. И стало так».
– В секондовском времени всё в порядке, – ответила Сильвия, бросив взгляд на дисплей. – Межвременной зазор ещё немного расширился, и мы наверняка успеваем со всеми подготовительными мероприятиями. Ещё бы с Ибрагимом окончательно совместные действия согласовать… И пусть англичане начинают…
В массивные, выше двух человеческих ростов двери, украшенные высокохудожественной резьбой и с большим вкусом подобранной бронзовой (а может, и золотой, чего стесняться) фурнитурой снаружи кто-то постучал. Достаточно сильно, чтобы звук прошёл сквозь шестидюймовой толщины кедровые доски, но в то же время деликатно, чтобы это не походило на грубое явление опергруппы, присланной арестовать инсургентов. Именно так подумал Фёст. Да и Сильвия подняла голову, весьма удивлённая. Как-то чересчур театрально это выглядело – из присутствующих в Замке людей никто не знал о расположении кабинета и ни в коем случае не мог на него наткнуться «просто так». Арчибальду стучать тем более не было необходимости, теперь он мог являться только по зову. Тогда кто?
– Войдите, – совершенно машинально ответила Сильвия, даже не подумав, что на расстоянии двадцати метров, да ещё и по ту сторону закрытой двери голос её не будет услышан.
Однако сразу же после её слов дверь аккуратно отворилась, и на пороге появился Дмитрий Воронцов собственной персоной, одетый в свой парадно-выходной белый китель с золотыми нарукавными нашивками.
– Добрый день, господа, – сказал Воронцов, лучезарно улыбаясь, – надеюсь, не помешал? Я, собственно, по другому поводу сюда наведался, но услышал, что у вас здесь как бы «большой сбор», ну и не смог не заглянуть, не представиться…
– А как ты, собственно?.. – начала Сильвия, желая спросить, каким образом Дмитрий попал в Замок, не возбудив мирового континуума. Если бы он воспользовался блок-универсалом или СПВ, она бы получила соответствующий сигнал на свой «портсигар». Да и Арчибальд непременно бы среагировал, не пустил постороннего «без доклада».
Но адмирал её перебил:
– Есть способы, дорогая, есть и порох в пороховницах, и всё прочее.
Воронцов, как известно, был первым из «Братства», по специальному приглашению посетивший Замок, и тот, некоторым образом, был на него настроен. Большинство помещений в предназначенном для людей секторе Дмитрий сам придумал и воплотил в «дерево и камень». Конструируя «Валгаллу», тоже непосредственно взаимодействовал со специально выделенными для этого «интеллектуальными и производственными мощностями». Да и обслуживающие пароход роботы были частью личности всё того же Замка, оттого Дмитрий был, что называется, «первый среди равных» для этой псевдоличности. А может, и просто – «первый» – без всяких оговорок.
И для того чтобы попасть сюда, Воронцову не требовались никакие технические ухищрения. Ещё в самом начале Антон вручил Дмитрию совсем крошечный приборчик, размером с таблетку валидола, который достаточно было приложить за ухо, чтобы из любой точки пространства-времени оказаться в Замке, причём в требуемый момент. Тогда Антон ещё пытался вести с помощью Воронцова отдельную игру, для чего и обеспечил ему возможность экстренной не только связи, но и спасения, если вдруг возникнет непреодолимая собственными силами опасность. Как в белорусских лесах летом сорок первого года, например.
Вот сейчас он этой штучкой и воспользовался. А стоило ему оказаться в пределах замковой территории, место совещания Сильвии с братьями-аналогами как бы само собой нашлось.
– Но это сейчас не имеет никакого значения. Просто имей в виду, что в отношениях с Замком у меня перед всеми остальными есть некие преференции. И раньше были, и впредь, надеюсь…
Фёст с Секондом сразу отметили, что Сильвии его слова очень не понравились. Натура у неё была всем известно какая, и она уже успела настроить себя на то, что Замок действительно переходит под её контроль, по крайней мере – сейчас, а что дальше будет – потом и посмотрим. То, что она таким образом брала реванш за проигрыш Антону, её стимулировало ещё больше. И тут вдруг появляется Воронцов, которого она в своих расчётах совершенно не учитывала и вообще привыкла воспринимать как «личность не от мира сего». Начальник тыла, как он сам иногда любил представляться, не очень при этом скрывая несколько ироничное отношение к собственным словам и к собеседнику, который воспримет это слишком всерьёз. Но безусловно – добрый человек, лишённый амбиций, готовый помогать всем и никогда не претендовавший на первые роли, кроме как на палубе своего парохода.
А он вдруг вон как заговорил! Вроде как указал всем на «заявочный столб», вбитый им раньше прочих и по всем правилам. Мол, играться – играйте, но в случае чего – «посередь грязи долой».
Берестин смотрел на Воронцова молча, в душе, наверное, забавляясь, а Фёст – с явным удовольствием. Союзник, похоже, решил открыто заявить о своей позиции. Могучий союзник, сразу меняющий все расклады. Только Секонд не слишком понимал сути происходящего, ему и своих забот хватало, чтобы ещё и вникать в тонкости отношений и приоритетов внутри «Братства».
Воронцов подсел к столу, негромко позвал Арчибальда. Тот никак не мог его услышать, даже если бы стоял у двери, приложив ухо к замочной скважине. Вернее, нормальный слуга не услышал бы, а этот буквально через мгновение уже возник на пороге. Дмитрий, в принципе, мог бы вообще ничего вслух не произносить, эффект был бы тот же: Замок с первого дня умел реагировать и на мысли, и на зрительные образы, представляемые Воронцовым.
– Мне чистый прибор, сам понимаешь, и бутылочку «Селекта» [76] к кофе… И боржомчика из холодильника.
Некогда весьма загадочный и грозный господин Боулнойз в роли официанта смотрелся тоже вполне адекватно.
– Сию минуту-с. Сделаем! – и исчез со скоростью О. Генриевского поросёнка.
Берестин снова засмеялся. Такое на него сегодня нашло эмоционально-подвижное настроение.
– Вы тут, наверное, непременно проблемы войны и мира обсуждаете? Не возражаете, если и я поучаствую? – осведомился Воронцов, улыбкой ответив на смех Берестина.