Трижды факелоносцы бросали светочи и прятались от невидимых стрелков в темноте. И трижды получалось так, что стрелки наводили на них больше страху, нежели причиняли им вреда. Самым значимым успехом этих врагов была пуля, что отрикошетила от пола и угодила в щит шотландца. Где и застряла этакой свинцовой инкрустацией, при виде которой хозяин щита разразился довольным гоготом – видимо, нечаянный вражеский подарок пришелся ему по душе. Стрелы же – те, что падали на освещенный факелами пятачок, – Кальтер затем подобрал и присовокупил к уже пополненному недавно боезапасу. Пускай они и были малость длинноваты для его не слишком большого лука, но он был рад и таким трофеям – для стрельбы на короткую дистанцию они вполне годились.
Долго ли, коротко ли, но в один прекрасный момент путеводная световая точка начала увеличиваться в размерах. И вскоре обрела вид такой же арки, через которую путники вошли в зал несколько часов назад. Однако никто из них не бросился на радостях к выходу, даже когда до него осталось всего несколько десятков шагов. Все факелоносцы уже не раз убедились в том, насколько коварны местные пути и как непредсказуемо они могут поменять свое направление.
Так и вышло. Едва ли не в последний момент дорога вдруг опять уперлась в Т-образный перекресток. Хотя на первый взгляд разделяющую его и арку пропасть можно было запросто перепрыгнуть с разбега. А на том краю пропасти путникам уже ничто не помешает выйти из мрака на свет. Который был хоть и тусклым, но все-таки солнечным, а не искусственным и, несмотря на пасмурную погоду, обрадовал путников.
Как бы то ни было, но даже буйный горец не поддался искушению разбежаться и перемахнуть через финальную пропасть, а покорно поплелся за соратниками в обход. Нельзя было угадать, какое из направлений на перекрестке выведет их к цели быстрее. Поэтому идущий во главе группы самурай без долгих раздумий просто свернул направо. Дабы не разделять силы, особенно в шаге от заветной цели, остальные члены отряда без пререканий отправились туда же. Как, вероятно, и бредущие в темноте, не добитые ими противники. Среди них тоже не нашлось желающих заниматься прыжками в длину, тем более с устатку и на голодный желудок.
Как знать, возможно, этот путь оказался неправильным. Для преодоления этой смехотворно короткой дистанции факелоносцы отмахали по извилистым каменным тропам еще как минимум полкилометра. Но и эта шутка местного архитектора в итоге закончилась. И когда союзники наконец-то прошли под аркой и выбрались на солнечный свет, они очутились на широкой террасе, примыкающей к высоченной отвесной стене. Ее вершина терялась в нависших над крепостью серых тучах, но в небеса путники смотрели недолго. Гораздо интереснее было то, что они увидели впереди, потому что на террасе их путь еще не заканчивался. Что было в принципе ожидаемо. Вряд ли выход из темного зала служил одновременно и выходом из Мегалита, о чьих истинных размерах Кальтер и Сквозняк до сих пор не имели ни малейшего представления.
А прямо по курсу у них находился неширокий, но длинный каменный мост, переброшенный через глубокую расщелину. Она отделяла одно циклопическое сооружение от другого – того, что возвышалось на том ее берегу, – а мост служил между ними связующим звеном. И, похоже, единственным таким звеном, потому что другой переправы на обозримом пространстве не наблюдалось.
Противоположный край моста примыкал к такой же террасе, а она, в свою очередь, к стене, которая выглядела иначе, чем грубая стена «предбанника» Мегалита. Прежде всего в стене по ту сторону расщелины наличествовали окна. Причем довольно большие и стрельчатые – подобные тем, которые имеются в церквях и соборах, только в местных окнах отсутствовали витражи и вообще рамы со стеклами. Арка, через которую можно было попасть внутрь того строения, тоже была стрельчатой. А по размеру она значительно превосходила все те арки, через которые союзники прошли по дороге сюда.
Длина моста составляла более полусотни шагов, ширина – около десяти. Перила на нем также отсутствовали. Кальтер невольно задумался над тем, с чем это может быть связано. Походило на то, что у строителей и хозяев крепости напрочь отсутствовало чувство страха, раз они обходились без страховочных ограждений. А у кого в принципе не может быть боязни высоты? У тех, кто уверен, что у него не закружится голова и он не сорвется с верхотуры. А такая уверенность может быть лишь у сильного и ловкого человека, обладающего хорошей реакцией и твердо стоящего на ногах, даже на сильном ветру, а также будучи пьяным или больным…
Кальтер хотел поделиться своими умозаключениями с напарником, но в этот момент позади них раздались шум и крики. Последние были хриплые и измученные, но все до одного радостные. Кричали, разумеется, уже знакомые союзникам их наиболее умные и осторожные противники. Те самые, что предпочли не лезть на рожон, а просто следовали за факелоносцами под покровом темноты, пока тоже не выбрались вместе с ними на свет.
Трудно было сказать наверняка, надо ли продолжать опасаться этих людей. Опьяненные эйфорией при виде неба и солнечного света, они могли снова попытаться напасть на компаньонов. Вдобавок на свежем воздухе голод всегда чувствуется острее. И это тоже способно возбудить у врага желание отобрать у новичков их запасы еды.
– Отойдем! – велел Кальтер Сквозняку, после чего отступил от выхода вправо. Из-за отсутствия парапета на террасе не было удобных мест для удержания обороны. Поэтому самой выгодной позицией, которую здесь можно было занять, считалась та, что располагалась дальше всего от обрыва и как можно ближе к стене. Пруссак, японец и шотландец тоже быстро до этого додумались. И когда орущие преследователи выбежали из-под арки, факелоносцы ожидали их появления, стоя плечом к плечу в выбранном Кальтером месте и с оружием наготове.
Пятнадцать человек – столько народу, сами того не желая, привели за собой на террасу пятеро «проводников». Плохо дело… а может быть, и нет. Будь это одна сплоченная группа, она наверняка с ходу вступила бы с ними в бой и вскоре выиграла бы его. Но поскольку таких крупных организованных отрядов ни в долине, ни в Мегалите никогда не собиралось, эта толпа состояла из остатков групп, не добитых факелоносцами в темноте. А также обычных одиночек, которые вообще не рисковали с ними связываться. Поэтому и сейчас, вместо того чтобы дружно напасть на них, толпа просто разбрелась во все стороны, словно бы нарочно игнорируя готовых к битве первопроходцев.
На них то и дело бросали злобные взгляды, но дальше этого дело не заходило. Даже открытых угроз пока не слышалось. В толпе не находилось лидера, который сумел бы объединить вокруг себя эту стихийно возникшую силу и направить ее гнев на факелоносцев. А без лидера эта сила никак не могла найти для себя вектор приложения и потому бездарно расточала свою энергию на крики. Прямо как тот пресловутый паровоз, что выпустил весь свой пар в свисток – сравнение, которое могло здесь прийти на ум лишь Кальтеру да Сквозняку…
Все – и отряд Кальтера, и разобщенная толпа противников – глядели на мост, но никто пока не рисковал ступить на него. Само собой, что охватившая всех неуверенность объяснялась вовсе не отсутствием перил. И даже не страхом перед очередной неизвестностью. Все было гораздо проще. Только что вышедшие из мрака люди смотрели на вход в «храм» по ту сторону расщелины и банально не хотели снова погружаться во мрак. Даже компаньоны, которые пробыли в темном зале всего-навсего несколько часов, и те не испытывали желания повторять это приключение. Что же тогда говорить о бедолагах, которые бродили по залу не один день, да к тому же без еды и воды?