– Давайте сначала дождемся окончания похода, и те, кто останутся живы, уже будут прислушиваться к воле богов, – тихо сказал Тарин, – у Никитина тоже есть дело успокоения духа… дело чести.
– Да уж… – тяжело вдохнул я, ощущая, как снова накатывает чувство глубокой вины… Вины в том, что я вообще вторгся в жизнь кузнеца и его семьи. Я чуть сдвинул рукав и погладил браслет, что повязала мне Дарина на запястье.
– Скучаешь? – спросил Талес.
– Что?
– По невесте скучаешь?
– У меня нет невесты.
– То есть ты позволил повязать на себя «девичье сердце», и говоришь, что у тебя нет невесты?
– Никитин недавно в бою ранен был, – незаметно ткнул меня в бок Тарин, но больно, – разбойничьей палицей по голове… кое-что не помнит, вот и про невесту запамятовал.
– Плохо, – с сочувствием покачал головой Талес.
Со стороны кухни пару раз ударили в какую-то железяку, гулко так.
– Ужин готов, давайте котелки, мы с Талесом сходим, – сказал, поднимаясь, Сагал.
Я покопался в ранце и отдал котелок, Тарин передал свой, и когда Сагал с Талесом удалились, Тарин сказал:
– Никитин, ты если не знаешь о каких-то вещах, то или сначала у меня спроси и вообще о них не разговаривай.
– Ну… я думал, это просто безделушка…
– Безделушка, – хмыкнул Тарин, – дочь кузнеца?
– Да…
– Это, брат мой, не безделушка, это теперь судьба твоя. Закончится поход, пойдем грехи твои исправлять, пока их не так много, как у меня, что и исправить невозможно будет, а только бежать от них подальше.
– Обязательно пойдем, – кивнул я и снова вздохнул.
– И постарайся не раскрыться никому больше о том, что ты не принадлежишь этому миру, здесь среди ополченцев люди простые, запишут в демоны, голову с плеч и на жердь повыше.
– Постараюсь.
– Я-то тебе поверил, не знаю почему, но поверил… есть в тебе что-то, – сказал Тарин и, гоготнув, добавил: – Но после того, что ты с котами учудил, было дело, грешным делом в темные колдуны тебя записал. А как ты с ними м-м-м… договорился-то?
– Обряд прошел… там, у Вараса.
– Ясно… Все, вон Сагал с наследником возвращаются…
Ужин был действительно без изысков – грубая каша с пластиками вяленого мяса. Запив ужин соком, я накинул на плечи купленный кафтан и улегся спать, думая о Варасе, Чернаве и Дарине… Вот же чертовка, нет, девчушка, конечно, хороша, спору нет, но я ее не знаю совсем, а вот оказывается как… теперь она моя невеста и моя судьба. Ладно, как сказал Тарин, этот поход еще надо пережить…
Разбудил нас рог, протрубив три раза. А прохладно уже утром. Хорошо, что мы с Тарином приодеться на зиму смогли. Свернув кафтан, привязал его к ранцу и побежал до ближайших кустов. Возвращаясь, заметил, что людей значительно прибавилось. Оказывается, под утро подошли еще две сотни, они передохнут в разбитом нами лагере, а мы после завтрака выдвигаемся дальше, нужно пересечь Срединную реку и затем дойти до каменка, где нас ожидает регулярное войско княжества. Из каменка мы уже выступим все вместе и направимся в предгорья, к тем самым Желтым горам.
Пошли уже вторые сутки нашего перехода, и сейчас наша сотня и две сотни дружинников регулярного княжеского войска двигаемся по дну неглубокого ущелья, солнце в зените и его лучи, отражаясь от каменистого грунта, перемешавшись с теплым горячим воздухом, поднимаются желтоватым маревом. Час назад был привал, и мы успели немного отдохнуть, перекусить и попить воды, колонна отдохнувших ополченцев пока еще бодро шагает вперед, поднимая пыль на полметра от земли. Сотня ополченцев шла замыкающей, после очередного поворота протрубил рог, и колонна остановилась.
– Дозор высылают, – прокомментировал Тарин.
– Уже можем наткнуться на икербов? – спросил я.
– Уже можем наткнуться на засаду, – сплюнул он на землю, – ума у походного воеводы, как у утки… идем уже два часа по ущелью, а дозоры только додумался выслать.
– Да, для засады место хорошее, – огляделся Сагал, – по полсотни лучников на края ущелья – и все тут и останемся.
– Вот и я про это.
Объявили привал, выставили охранение, и я увидел, как впереди метрах в трехстах, три человека не спеша поднимаются по правому склону вверх.
– Ну, раз привал, то можно и подымить, – сказал я, и когда открыл клапан кармашка на ранце, от копчика до затылка пробежала… раньше я бы сказал волна страха, а сейчас нет. Сейчас я просто почувствовал опасность, и явно понял, откуда она исходит.
– Ты чего? – спросил Тарин, увидев, как я замер, словно ящерица на камне.
– Надо подняться наверх… туда, – показал я рукой.
– Зачем?
– Дозорные уже мертвы… Тарин, надо, мы все в опасности, времени мало.
– И что ты предлагаешь? Пойти к походному воеводе и сказать, что ты почувствовал опасность?
– Тогда полезли сами, мы все равно на привале.
– Мы с вами, – сказал Сагал.
Отвязав арбалет от ранца, закинул его за спину на лямке, а подсумок подвесил на пояс, и мы тоже полезли вверх. Склон не крутой, и глубина ущелья не большая, метров пятнадцать. Первым добравшись до верха, где торчала пара высохших кустов, я медленно высунул голову и тут же присел. Небольшое плато шло в сторону от ущелья, до ближайшей горы километра полтора. Наверху копошатся человек десять над уже наверняка мертвыми дозорными, чуть в стороне стояла пара лошадей. Я ни разу не видел икербов, но понял, что кроме них тут быть некому, до них было метров триста.
– Икербы, – прошептал я…
Тарин подполз ко мне и тоже высунулся посмотреть, потом тут же развернулся и сказал:
– Талес, спустись, найди походного воеводу и расскажи, что наверху икербский дозор, наш дозор убит.
– Понял, – кивнул Талес и, скользя по камням, побежал вниз.
Мы залегли на краю, за кустом и ждали. Наше командование наконец приняло решение… Рог проиграл тревогу.
– Икербы! Тревога!
– Икербы… Икербы, – пошел гул по расположившимся на отдых.
От врагов отделились две фигуры, вскочили на лошадей и поскакали прочь, в сторону горы, один из оставшихся врагов подбежал к краю, посмотрел вниз и, замахав руками, что-то закричал и побежал следом за всадниками, остальные последовали за ним.
– Все… – сказал Тарин, глядя вслед быстро удаляющимся всадникам, – а воевода наш походный и впрямь не умней курицы. Их уже не догнать и стрелой не достать.
Спустя минут сорок, когда все три сотни выбрались на плато и развернулись в боевые порядки, а «отцы-командиры», что-то крича, обсуждали, со стороны горы донесся звук барабанов.