Я натянул куртку и пошел на стоянку – в конце концов, не дома же сидеть. Ну и потом – кто решил больше времени проводить в газете? А раз решил – так делай.
Мой приход в редакцию произвел эффект разорвавшейся бомбы. Увидевший меня первым Юшков икнул и с сомнением посмотрел на стакан с водой, стоявший рядом с ним.
– Тсс… – приложил я палец к губам и двинулся к своему кабинету, из которого раздавался громкий голос Вики. Пять пар глаз (все сотрудники так и ошивались в одном кабинете, несмотря на имеющиеся у нас свободные площади) внимательно уставились на меня, шестая, принадлежавшая Таше, смотрела в экран, это ей было явно интереснее, чем происходящее в кабинете, седьмой, очень красивой, не было, она то ли отсутствовала, то ли находилась там же, где и Вика.
– Послушайте, я вас предупреждаю – я этого терпеть не буду. – Вика чеканила слова, говоря на полтона выше, чем положено толковому руководителю. – Ваше отношение к работе поражает, оно недопустимо. И поверьте: я смогу сделать так, что вы вылетите отсюда с такими характеристиками…
Мм, да я вовремя. Интересно, а как она это собирается делать, в смысле: «вылетите»? Я устроился у двери поудобнее.
– Просто из любопытства – как именно вы собираетесь это сделать? – хмыкнула Шелестова, как будто прочитав мои мысли. – Насколько я понимаю, решение кадровых вопросов не входит в вашу компетенцию.
– В мою компетенцию входит все то, что я считаю нужным, – как-то натужно выдала Вика. – Здесь я решаю все вопросы, если вы это еще не заметили.
– Ну, так устроен этот мир – всегда кто-то находится сверху, даже когда это выглядит не слишком естественно. – В голосе Шелестовой было море иронии. Однако что за день сегодня, а? Все на мне отдохнули, и эта туда же.
– Хорошо, что вы это понимаете. – Вика немного убавила громкость. – Но я вас в последний раз предупреждаю: больше этих ваших шуточек я не потерплю. Субординация – основа производства.
– Согласен, – сообщил ей я, входя в кабинет. – И именно поэтому ряд твоих тезисов был или неточен, или неверен, уж извини. И кстати, Вика, вроде бы твой рабочий стол стоит у стены, я ничего не путаю? Это так, в порядке уточнения, может, чего поменялось, пока меня не было?
Брови Вики взлетели вверх, Шелестова же была спокойна, правда, чертенята в ее потрясающе красивых глазах заплясали с удвоенной скоростью.
– Добрый день, шеф, – с достоинством произнесла она. – Я скучала.
По ее лицу я понял, что она откуда-то знала о том, что я за дверью.
– И как? – задал я прямой вопрос, надеясь, что она его поймет.
– «Тринадцать апостолов». – Шелестова соизволила повернуть голову и окинуть меня взором. – Запах старый, уж не знаю, где вы его откопали. И вы единственный из моих знакомых, кто им пользуется.
– Ну да, конечно. – Я хлопнул себя по лбу. – Ну ты и даешь. Прямо московская сторожевая, одеколон за закрытой дверью учуять. Тебя бы на границу, к Карацупе.
– Елена, я вас больше не задерживаю, – быстро сказала Вика. – Надеюсь, мы поняли друг друга.
– Надейтесь, – дружелюбно сообщила ей Шелестова и вышла, перед этим ее пальчики пробежали по моему плечу, затем по лицу и закончили маршрут в районе носа. Пробежка сопроводилась дурашливым текстовым сопровождением:
– Тюр-лю-тю-тю.
– Ты здесь как? – подошла ко мне Вика. – Что-то случилось?
– Отличный вопрос, – отметил я, показав ей рукой на свое кресло и демократично сев на стул в углу. – Вообще-то я полагал до сегодняшнего дня, что здесь работаю, но сейчас что-то стал в этом сомневаться.
– Не поняла. – У Вики хватило ума не сесть в мое кресло.
– А что именно ты не поняла? – Я говорил негромко и размеренно. – Почему я пришел на работу? Почему нельзя так говорить с сотрудниками? Почему недопустимо гнобить тех, кто тебе не по душе? Ты, на мой взгляд, очень многое еще не понимаешь.
– Ты в свое время с нами пожестче говорил, – немедленно ответила Вика, тоже понизив голос. – Вспомни наш первый день, как ты с Генкой обошелся?
– Я – это я. – Аргумент был неплох, но не убийственен. – Во-первых, Геннадий нарвался сам, по полной программе.
– А эта, ты думаешь, не нарывается? – не дослушала меня Вика. – Да она…
– Стоп, я не закончил, – оборвал я ее. – Продолжу. Во-вторых – я начальник и сам определяю стиль общения. И в-третьих – я не сводил счеты и не пестовал свои комплексы.
– Комплексы, – не сказала, а как-то просвистела Вика. – Какие комплексы?
– Ставлю сто рублей на шефа, – раздался голос Шелестовой. – Полагаю, что в этот раз он ее победит.
– И наконец, – пропустил мимо ушей я ее слова. – Я, откровенно говоря, очень паршивый начальник, даже скажем так: никакой я начальник, но все равно до такого не опущусь. А вот ты можешь стать неплохим руководителем, если научишься объективности.
– В чем я необъективна? – Вике уже явно было все равно – слушают ее за дверью, не слушают.
– Да ты и сама в курсе, – ответил я ей. – Я не знаю, что именно есть у Ленки, чего нет у тебя и чего тебе очень хотелось бы иметь, но это – есть. И именно это тебе не дает покоя.
– Тебе сказать? – взвилась Вика. – Ты точно хочешь это знать?
– Не сейчас. – Я встал и подошел к ней. – Не сейчас, не хочу, чтобы завтра ты шла сюда, как на Голгофу.
Вика, красная как помидор, постояла несколько секунд и ткнулась мне в грудь лбом с выступившими бисеринками пота.
– Ну вот, – раздался голос Шелестовой. – На самом интересном месте!
– Да я смотрю, вы прямо любознательные все здесь, – ответил ей я. – Поддержу этот благой порыв и с радостью прочитаю ваши отчеты за неделю – с той пятницы по эту.
– Какие отчеты? – это был уже Самошников.
– Которые вы положите мне на стол до пяти часов вечера. – Я был само благодушие. – И в них вы в красках и со свойственным вам юмором и смекалкой опишете все свои полезные дела, которые сделали для нашего издания за указанный период. А Виктория Евгеньевна мне расскажет, что в них правда, а что враки.
– И что нам за это будет? – послышался голосок Таши.
– Лучшему будет премия, даю вам в том свое честное командирское слово.
– А худшему? – это они уже спросили хором.
– Ведро, тряпка и полироль, а также моя машина в качестве объекта мытья и ухода. И пусть никто не уйдет обиженным. Но не факт, что худший вообще будет, может, вы все молодцы.
Сотрудники затихли, видимо, задумались. Вика оторвала лицо от моей груди.
– Как-то все в последнее время не так идет, да?
Я помолчал, а после скорчил рожу: мол, перемелется – мука будет.
– Пишем, не ждем, время идет, – гаркнула Вика, заставив меня вздрогнуть. – И чтобы все хорошо писали, я не желаю с вами машину мыть, а Харитон Юрьевич и меня к этому припашет, я его знаю.