– Вик, слушай, лет пятнадцать назад я бы много, горячо и бессвязно говорил, убеждая тебя в том, что ты сама хочешь слышать. Лет восемь назад я бы говорил уже гораздо меньше, но более аргументированно – к тому времени я уже понял, что важно не то, сколько ты говоришь, а что именно. А сейчас я и этого делать не стану, потому что ты сама все знаешь, и даже лучше меня. Если бы ты не знала, что нужна мне, ты бы сюда не пришла, вот и все. Это мы, мужчины, в большинстве своем головой думаем, потому и в галошу часто садимся, а вы, женщины, чувствами думаете и в этих вопросах вообще не ошибаетесь. В других – возможно, но не в этих.
– Все-таки какой ты умный, – со странной улыбкой сказала Вика. – Убивать пора.
– Ну, смею тебя заверить, что не такой уж и умный, – сказал я. – И убивать меня погоди, у меня еще полно дел, разных и всяких, ну и потом нам с тобой двадцать пятого на новогодний бал-маскарад в «Радеон» идти. Без меня тебя не пустят.
– Да ладно? – Вика аж привстала. – Не врешь?
– Слушай, я тебе это еще осенью обещал, – потер лоб я. – Вот видишь – я если чего обещал, то делаю, вот такой я человек. Цени.
– Ценю. – Вика явно была очень довольна. – Очень хорошо. Интересно, а там фотограф будет или с собой фотоаппарат нужно взять?
Перед моими глазами пронеслась картина – Вика в вечернем платье построила в рядок меня, Валяева, Зимина и просит Азова сфоткать нас всех на память. Рядом стоит Вежлева и хихикает, глядя на меня. Ужас…
– Я спрошу, – пообещал ей я. – Но, думаю, будет.
Вика потерла руки, явно предвкушая огромное количество зависти одноклассниц в родном Касимове на новогодних праздниках. Тщеславие, один из моих любимейших пороков.
– Все, твоя душенька довольна? – вздохнув, спросил я девушку, у которой в глазах уже сверкало конфетти новогоднего бала.
– Нет. – Морщинка прорезала ее высокий лоб. – Не довольна. Опуская разные подробности, я скажу тебе вот что: я хочу, чтобы самое позднее после Нового года этой шлюхи в редакции не было. Я ясно выразилась? Или объяснить, о ком речь?
– Более чем, – кивнул я. – И вот что я тебе скажу в ответ: кто где будет, решаю только я. Ты можешь относиться к Шелестовой по-разному, говорить про нее что угодно, но она – очень хороший профессионал, не лучше, чем ты, но и не хуже. И в деле разбирается, и редакцию через какое-то время на нее оставить будет можно. Кто знает, что может случиться, а вдруг нам обоим придется куда-то уехать, или оба-двое заболеем чем-то. И кто нас заменит? Соловьева? Генка? Жилин?
– Жилин сможет, – не очень уверенно сказала Вика.
– Не думаю, – отрезал я. – А вот Лена сможет. С гарантией.
– Ле-э-эна… – с какой-то брезгливо-бабской интонацией протянула Вика. – Лена, значит?
– Вика, давай так. – Я понял, что мы добрались до центра нарыва. Сейчас я либо его вскрою и все устаканится, либо завтра буду спать с прелестной рыжей девочкой, что стояла на ресепшен «Радеона» и которая почему-то не выходит у меня из головы. И буду иметь на это все права, поскольку одинокий мужчина свободен в своем выборе. – Я терплю твои закидоны уже третью неделю, но мое терпение не бесконечно. Истерики, срывы – это бывает у всех…
Тут мне в голову пришла довольно жуткая мысль, меня даже в жар бросило.
– Слушай, – икнув, спросил я. – А ты не в положении, часом?
Вика ехидно улыбнулась:
– Если бы ты знал, как я хочу сказать «да» и глянуть на выражение твоего лица. Но, увы, пока нечем похвастаться. А что, жутко стало?
Я в последний момент поймал фразу: «Не то слово», – и загнал ее обратно в мозг. Нельзя женщине такое говорить и тем более над этим шутить. Она на подобное всерьез обидеться может, у женщины бзик на трех вещах: как должна пройти ее свадьба, рождение ее ребенка и встреча ее одноклассников (особенно после достижения успеха в жизни). Над этими вещами строго воспрещается подтрунивать, ну, если, конечно, вас беспокоит состояние вашего психического и, вполне вероятно, физического здоровья.
– Да нет, отчего же? – Я пожал плечами. – Просто это многое объяснило бы. Гормоны, то-се.
– Я хочу от тебя ребенка, – внезапно сказала Вика, опережая меня в нашей беседе на полкорпуса. – Но понимаю, что момент еще не тот. Хотя, поверь, если ждать нужного момента, этого ребенка не будет никогда.
Хороший ход, грамотный. Но сейчас моя очередь.
– Если ты будешь выкидывать такие штуки, мы с тобой не то что до ребенка, мы с тобой даже до свадьбы недотянем.
Шах!
– Я недавно была у твоей мамы, так она мне сказала, что другой снохи она не хочет.
Ну, это удар корявенький, да еще и ниже пояса. Не по правилам.
– Это весомый аргумент, поэтому, чтобы не расстраивать мою маму, а позднее, возможно, и твою, давай договоримся вот о чем. Работа – это работа, дом – это дом. Давай не будем смешивать две эти вещи, и все будет так, как надо. И в качестве отступного я обещаю тебе, что на нашей свадьбе будут все, кроме Шелестовой.
А вот теперь главное ничего не подписывать, а от слов, если надо, я всегда отопрусь. Хотя про маму она не врет, а это мощное оружие, чую, будут меня осаждать по всем правилам.
– Договорились. – Вика явно тоже была довольна, это было видно. – Иди спать, у тебя же скоро что-то там должно быть, в этой игре. Тьфу, я начинаю тебя к ней тоже ревновать.
– Ну и славно. – Я поднялся со стула. – Вот что напоследок еще хотел сказать. Вика, ты же понимаешь, что в редакции больше не должно быть никакой ругани? И это мое обязательное условие.
– Мог бы и не говорить. – Вика встала и соблазнительно потянулась, привстав на носочки. – Хотя и ты хорош – нечего повод давать для мыслей всяких. А то ишь ты, «Лена».
– Принимается, – кивнул я.
– И вот еще – завтра у нас театр. Ты не забыл? – Вика впилась в меня взглядом контрразведчика.
– Как можно, светлая королева. – Я отвесил полупоклон.
– «Светлая королева»? – Вика усмехнулась. – Мама права, если тебя немного пообтесать, то в результате может получиться довольно приличный человек.
– У тебя остроумная мама. – Я немного удивился, но как-то сразу правду про ее мать говорить не хотелось, хотя с ее стороны делать такие выводы о незнакомом человеке как-то не слишком прилично.
– Почему у меня? – Вика сделала круглые глаза. – Это твоя мама мне сказала.
«Для одного дня все-таки, пожалуй, хватит веселья», – решил я и, поставив чашку в раковину, отправился спать, на ходу устанавливая будильник в коммуникаторе.
В раннем пробуждении, особенно после того, как поздно лег спать, есть определенная прелесть. Есть это офигенное чувство, что вроде только что глаза закрыл – опа, а уже вставать. После такого пробуждения ты ощущаешь себя Буратино – глазами хлопаешь, двигаешься рывками, в голове ветер свистит, виски деревянные и мысли коротенькие-коротенькие.