Я вернулась на свое место и стала прицениваться к очередному лоту.

Но какая-то сердитая мадам не дала мне такой возможности, подняв цену до моего потолка.

Но я все-таки не ушла с пустыми руками. Двенадцатая икона вызвала в зале полное равнодушие, несмотря на минимальную стартовую цену. Похоже было, что ее никто не хотел покупать, и, сообразив это, опытный аукционист собирался снять ее с торгов, но я, опередив его на долю секунды, сделала нетерпеливый жест и получила ее в собственность за стартовую цену.

Немец все еще был в холле, и теперь я не отставала от него ни на шаг. Потеряй я его сейчас, найти его было бы почти невозможно. Поэтому когда он вышел на улицу и через несколько минут растворился в толпе, я не на шутку испугалась. И вздохнула облегченно, заметив его широкую спину прямо перед собой.

Города он не знал и оглядывался по сторонам, пытаясь сориентироваться в неизвестном месте. Наконец, он обнаружил то, чего требовала в настоящий моменте его душа, а душа его требовала пива. Пивных в Лондоне хватает, и немец зашел в первый же попавшийся ему по дороге бар.

Немец плюхнулся на лавку рядом с одним из деревянных столов и прислонился спиной к кирпичной стене.

Я скромненько присела за соседний стол и сосредоточилась на разнообразных закусках и сортах пива, обнаруженных мною в многостраничном меню.

Во всем небольшом прохладном зале сидело человек пять, включая нас с немцем. Подбежавшему ко мне официанту я заказала пару кружек пива и свиные ножки с бобами. Немец заказал себе сосиски и несколько кружек пива.

Пиво оказалось на наших столах уже через несколько секунд, и немец проглотил две кружки на одном дыхании.

Это не так много, потому что пиво в Англии почему-то пьют маленькими кружечками, почти в два раза меньше, чем в России, да и в Германии тоже.

После этого на лбу у него выступили крупные капли пота, и он наконец перевел дыхание.

В это время официант принес закуску и аккуратно поставил тарелки перед нами. Все это он проделал молча, ловко, без излишней суеты.

Пиво было неплохое, хотя на мой вкус несколько горьковатое.

Я уже приступила к свиным ножкам, а немец все никак не мог утолить свою жажду и пил кружку за кружкой. И только после пятой или шестой, наконец, перешел к сосискам. К этому времени его лицо приобрело тот нежно-розовый оттенок, свидетельствующий либо о здоровой печени, либо о не очень здоровом сердце.

Глава 2

Расправившись с сосисками, немец стал посматривать по сторонам и взгляд его остановился на мне. Наступил решающий момент, и я не имела права его упустить. Душа немца требовала общения, но мне нельзя было начинать разговор первой. Поэтому скромно отведя глаза, я достала из сумочки каталог аукциона и демонстративно углубилась в его содержание.

И немец попался на заброшенный мною крючок. В очередной раз моя внешность ввела в заблуждение осторожного и испуганного человека.

Нy кого, на самом деле, может насторожить молодая, хрупкая девушка с добрыми ласковыми глазами. Мне хотелось максимально напомнить своим видом скромную воспитанную «Гретхен», и кажется, я в этом преуспела.

— Простите за бестактность, но, кажется, вы были на этом аукционе? — вежливо спросил он меня на своем странном английском.

— Насколько я понимаю, вы приехали из Германии, — ответила я ему на безукоризненном немецком. — Если это так, то нам лучше перейти на немецкий.

От неожиданности немец еще больше порозовел.

— Вы тоже приехали из Германии? — умилился он и сам же ответил на свой новый вопрос:

— Вы из Баварии.

Дело в том, что меня учил немецкому бывший житель Баварии, и я переняла от него некоторые особенности этого диалекта, что неоднократно сослужило мне добрую службу. Я кивнула немцу с улыбкой на губах.

— Северный Рейн — Вестфалия, — отрекомендовался он и пересел к моему столу. — Еще по кружечке? — предложил он.

— Охотно.

Он подозвал официанта и заказал дюжину пива и сосисок.

— К сожалению, не баварские, но мы не дома, — извинился он за вполне добротные британские сосиски.

Через несколько минут мы уже пили с ним пиво и, наконец, познакомились. Его звали Куртом Раушенбахом, я же представилась как Марта. Разговор снова зашел об аукционе, и я похвасталась тем, что приобрела очаровательную русскую икону, и показала ее фотографию в каталоге.

Для него это было полной неожиданностью, поскольку во время торгов он был не в себе и был в холле и не мог знать, кто покупает его иконы. И эта информация сделала меня еще привлекательнее в его глазах.

— Вы увлекаетесь иконами? — хлопнул он пухлыми ладошками.

— У меня дома неплохая коллекция русских икон, — скромно потупилась я. — Ведь по бабушке я русская.

— Что вы говорите? — вновь умилился он. — А вы, действительно, похожи на русскую. Мне всегда нравились русские женщины.

"Кому же они могут не понравиться?» — подумала я, но при этом сказала:

— К сожалению, я почти не говорю по-русски никогда не была в России.

— Ну, сейчас это нетрудно. Вы замужем?

— Нет.

— Вы даже можете выйти замуж за… как это, — он наморщил лоб, — за «нови руски», — вспомнил он и засмеялся от радости. — Там сейчас пень много богатых людей.

— А вы бывали в России? — спросила я с интересом, причем совершенно искренне.

— О, да, — закивал головой он и достал из кармана кожаный бумажник. В этом бумажнике был специальный отдел для фотографий, где сентиментальные по своей природе немцы обычно носят снимки своих детей и жен.

Господин Раушенбах не отличался в этом смысле оригинальностью. Он передал мне из рук в руки свой пухлый бумажник, чтобы я как следует могла рассмотреть две цветные фотографии. На одной из них был сам господин Раушенбах с молодым человеком, как две капли воды похожим на него и таким же упитанным.

— Это мой сын Пауль, — гордо заявил он и расхохотался.

На второй фотографии был тот же Пауль с эффектной рыжей девицей в шортах.

— Это его жена? — спросила я.

— О, нет, — замахал руками господин Раушенбах. — Это его киска, — и снова захохотал.

Последние полчаса он хохотал по любому поводу и без повода, говорил очень громко и жестикулировал своими толстыми пальцами. Разговаривая, он ни на минуту не прекращал пить пиво и жевать сосиски.

Воспользовавшись этим, я развернула его паспорт, который тоже находился в бумажнике и убедилась, что он назвал мне свое настоящее имя. Но самое интересное было не то, кто был запечатлен на фотографиях, а где они были сделаны. Только теперь я сообразила, что Курт показал их мне, чтобы доказать, что он был в России.